Юрий Гагарин. Первый человек в космосе. Как это было - [17]

Обаяние его было необыкновенным! Помню последние слова. Кто-то его потянул сзади, с нами долго не надо оставаться, с ним должны были подробно побеседовать врачи, техники и так далее. Он должен был по свежим впечатлениям рассказать, что он испытал. Поэтому с нами он побыл минут десять, не больше того. Потом убежал. Мы, ошарашенные, стояли совершенно счастливые. Никого из журналистов больше не было.

С этой дачи мы поехали в гостиницу. Ночь мы не спали.

– Это 12 или 13 апреля?

– Он 15-го прилетел в Москву. Это скорее всего было 14-е. А, нет, 15-го газета вышла с моей фотографией.

– Значит, это 13 апреля было.

– 13 апреля.

– А почему он был в лейтенантских погонах, он же майора сразу получил, пока летел…

– По-моему, он поначалу был в лейтенантских погонах… А в самолете в Москву он уже летел с майорскими погонами. Успели другой китель ему передать.

Ощущение счастья непостоянное для человека. Приходит в какие-то моменты жизни. Вот тогда были минуты подлинного счастья. Мы видим то, о чем страна сейчас говорит, он с нами говорит. Я помню, Павел сказал: «Юра, пожалуйста, оставайтесь всегда таким, каким мы вас вот сейчас узнали!» Это были слова, сказанные при прощании с ним в тот день.

Утром заехала за нами машина, и мы поехали на тот аэродром, куда мы вчера приземлились. Туда эскорт машин, приехал Гагарин, поднялся в самолет. Весь завод заполнил это поле. Все аплодировали, и это был счастливый час, который объединял всех людей. Гагарин какие-то слова говорил, я сейчас не помню какие. Я его сфотографировал стоя на лестнице в самолет. Снимок остался, он протянул руки… Ему показывали на часы: надо лететь, потому что на трибуне в Москве уже собрались люди, мы это знали.

Мы сели в самолет. Была стюардесса, был Гагарин. Мы сели рядом, пили чай, закусывали и по-человечески разговаривали. Сфотографировались с ним вместе. Пашка рядом, потом я с ним рядом…

– Интервью брали?

– Просто за жизнь разговаривали. Вспомнили старые и свежие анекдоты. Один рассказал Гагарин: «Мастерская художника. Обнаженная модель продрогла. "Оденься, – сказал художник, – и присядь выпить чаю". Сидят, пьют. Вдруг художник вскакивает: "Скорей раздевайся, жена идет…"»

Подлетаем к Москве. Полет где-то два часа, может меньше. Ил-18 был. У нас маршрут был исключительный: мы пролетали над Кремлем! На очень небольшой высоте. И мы увидели Москву, запруженную людьми! Это был неподдельный, подлинный энтузиазм людей, счастливых от того, что в космосе побывал наш соотечественник. Я спросил: «Юра, вы ожидали такое?» Он говорит: «Я так представлял, что нерядовое дело, но чтобы такое… Это немыслимо!» От Кремля до Внукова лететь совсем мало. Мы сдули с него пылинки, открыли дверь, и он пошел по красной дорожке. И тут мы увидели, что одно недоглядели: у него шнурок был не завязан на ботинке. И вот он так мотался. Мы с Пашкой всегда вспоминали это момент.

– Его имиджмейкером, как сейчас говорят, были вы?

– Терпеть не могу иностранных слов.

– Вы чувствовали вину за этот шнурок?..

– Не надо так говорить. Мы чувствовали себя причастными к истории, понимаете? Мы понимали, что весь мир сейчас об этом говорит, а так оно и было. Вся Москва стояла на ушах! Потом мы видели снимки: медики шли в белых халатах, на которых было написано: «Следующий я!» Что-то невероятное творилось в Москве!

Потом он сошел по красной дорожке в объятия Хрущёва и всех, кто стоял на трибуне. А мы дожидались, пока он уедет, и с Пашкой приехали в Москву, быстро проявили пленку, всё было в порядке. Мы написали не очень много. Там особенно писать не о чем было… Но было застолблено: «Комсомольская правда» была в этих делах первая.

– Первая и единственная… А почему не было «Правды», ТАСС?

– Понимаешь, всё запретно было… Потому что Тамара работала в Звёздном мы были готовы к этому делу, и с Пашкой мы проявили бойцовские качества: мы звонили по кремлевскому телефону разным лицам, но никто не уполномочен был нам разрешить.

Мы оказались в силу обстоятельств первыми.

– А потом вы встречались с Гагариным?

– Встречался. Я бывал у него дома.

– Вы перешли на «ты»?

– Да. Он позволял это делать сразу как-то. Я вернул ему альбом, кстати. Я говорю: «Юра, вы не обижайтесь, ради бога, все в сохранности до последней карточки!» Если бы мы этого не взяли, тогда растащили бы…

Юрий Гагарин с журналистом «Комсомолки» Павлом Барашевым

А потом встречались на космодроме. Юра был всюду вхож, так сказать… А когда Попович, я стал летать на космодром.

– Вы стали настоящим…

– Корреспондентом. Да. Был допущен к какой-то форме секретности, это все было оформлено документально. Мы прилетали на космодром задолго до старта. Могли видеть, как одевают космонавтов. Как надевает он скафандр, как все тщательно проверяется. Когда готовилась к полету Терешкова, я ее снимал. У меня две камеры было. Мне понадобился другой объектив. Я камеру положил, а пленка была перемотана, но не вынута. Гагарин подошел и дурачась – он мог себе позволить – начал снимать. Я как заору: «Юрка, там же у меня снято!» Он был страшно смущен. Потому что он снимал уже на снятую пленку. Такая атмосфера была.