Юрий Двужильный - [65]

Вот мы и у братской могилы. Она красиво убрана, у подножия памятника множество цветов. Сейчас начнется митинг, будет торжественное открытие памятника. Немного шумно, суетятся многочисленные репортеры, кинооператоры, любопытные мальчишки. И во всем этом людском водовороте оттесненные в сторону и как бы ко всему безучастные стоят родственники погибших — их жены, матери, сыновья. Подумалось: к чему сейчас им этот митинг с речами и даже воинским салютом (возле могилы уже выстроился взвод автоматчиков)? Им бы сейчас, матерям и солдатским вдовам, остаться у могилы одним и молча, а то и во весь голос, как это ведется издавна, выплакать свое закаменевшее, давнее горе, свою боль и тоску.

И все же митинг даже для них, казалось безучастных ко всему, был нужен. Нужны были и эти немного официальные слова Василия Ивановича Гнедько, открывшего митинг, и воспоминания офицеров запаса Струментова и Сапрыкина — боевых товарищей погибших, и это взволнованное выступление Нины Леоновны Снежковой, секретаря обкома партии.

А потом говорила ученица Сухаревской средней школы Инна Неврозова. Ее звонкий взволнованный голос в наступившей вдруг тишине звучал как натянутая до предела струна, болью отзываясь в сердце каждого. В нем было все — и еще не изведанное, но чутким сердцем девочки понятое человеческое горе, и трепетное волнение школьницы, впервые выступавшей перед таким множеством молчаливых людей.

Нужно, просто необходимо было и выступление ефрейтора Пасечникова — отличника боевой и политической подготовки. Он говорил, положив руку на свой автомат. Я стоял рядом и видел, как побледнело лицо молодого солдата, когда он от имени тех, кто сейчас в строю, давал клятву верности делу, за которое легли в землю их отцы и старшие братья.

И я смотрю на сыновей Андрея Махно, Филиппа Окуловского, Леонида Казанцева — это молодые, крепкие парни, выросшие уже после войны. Они стоят рядом, словно в строю, расправив плечи, высоко подняв головы. Лица их побледнели от волнения, глаза решительны и строги. И кто знает, может быть, и они, стоя у братской могилы, вместе с ефрейтором Пасечниковым повторяли слова суровой солдатской клятвы…

А потом был воинский салют в честь павших героев. Салют из тридцати автоматов, давали его молодые солдаты.

Мне помнится другой салют — у раскрытой братской могилы возле нашей деревни. Это прощались со своими погибшими товарищами красноармейцы, уходившие дальше, на запад. Их руки с автоматами, пистолетами, наганами подняты вверх. Направлены в осеннее пасмурное небо. Головы красноармейцев, без пилоток и касок, скорбно опущены к земле, где темным провалом уходила вглубь большая братская могила. Там, на дне ее, укрытые плащ-палатками, в одном ряду лежали воины, которым теперь не встать никогда…

И сейчас, когда раздался треск автоматов, я невольно вздрогнул. Точно таким был салют на братской могиле тогда, в сентябре 1943 года. Но теперь воинские почести павшим героям отдавали солдаты нового поколения — сыновья тех, кто более двадцати лет назад сражались и умирали за Родину.

Под звуки салюта с памятника медленно спадает покрывало, и все видят на мраморных плитах, укрепленных по четырем граням памятника, золотом высеченные имена, фамилии, воинские звания солдат, сержантов и офицеров, погибших здесь 25 июня 1944 года. И среди них капитан Двужильный Юрий Михайлович, Герой Советского Союза…

К памятнику легли цветы — от родных и близких погибших, от их боевых товарищей, общественных организаций района, сельского Совета, колхоза. Здесь же на митинге было объявлено о решении исполкома Чаусского районного Совета депутатов трудящихся присвоить Сухаревской средней школе имя Героя Советского Союза Юрия Двужильного.

Митинг закончился, но никто не торопился расходиться. Те, что стояли далеко, подходили к могиле, читали надписи на памятнике, знакомились с родными и близкими погибших, приглашали их к себе в гости, расспрашивали и сами рассказывали о пережитом. И меня, как не раз уже было за эти последние дни, удивила и обрадовала та простота и естественность, с которой разговаривали между собой люди, совсем недавно не знавшие друг друга, и с какой теплотой и сердечностью местные жители встретили родственников погибших воинов.

Видимо, ничто так не сближает людей, как горе, перенесенное вместе в лихую годину.

* * *

А на следующее утро на райкомовском газике Нина Михайловна Двужильная, ее сын Александр, Степан Петрович Струментов и я поехали на реку Проня в те места, где 23 июня 1944 года началось наступление 878-го стрелкового полка. Это километров двадцать к востоку от Хорошек.

Степан Петрович надеялся, что ему удастся найти место, где его рота находилась на исходном рубеже перед наступлением, ему хотелось провести нас точно там, где батальон форсировал Проню, показать, где находился командный пункт батальона во время контратаки гитлеровцев, пытавшихся с помощью танков и «фердинандов» сбросить в реку наступающие роты.

Откровенно говоря, я не очень верил, что Степану Петровичу удастся точно восстановить картину давнего боя. Ведь прошло столько лет, и я сомневался, что в памяти могут сохраниться все детали наступления, и поэтому, боясь какой-либо неточности, сверял с записями в «Журнале боевых действий полка» все, что рассказывал нам Степан Петрович. Я не скрывал от него, что мне хочется сопоставить его воспоминания с документами, и он охотно согласился на это.