Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки - [28]
Ой не верим — и всё тут! (Очень, кстати, разумно — врать, когда знаешь, что уличать тебя никто не станет. Донован, как мы понимаем, хороший мужик, но это не мешало ему выполнять чей-то заказ и показывать противника не в самом лучшем свете.) Ведь Юрий Иванович, как свидетельствуют все, кому довелось с ним работать и общаться, имел блестящую, феноменальную память. Примеров тому немало встретится и на страницах нашей книги. Так что если он говорил, что «заочно хорошо изучил Рудольфа Ивановича» и в течение года вёл с ним «семейную переписку», то, значит, ничего перепутать не мог — тем более на столь элементарном уровне.
Известно, что жену Вильяма Генриховича Фишера звали Елена Степановна; у них была дочь Эвелина и была ещё племянница Лидия, взятая на воспитание после смерти родителей. Какие имена были обнаружены в письмах, к кому обращался «Рудольф Иванович» из тюрьмы — большой вопрос. Вроде бы редкое имя «Эвелина» в письмах не упоминалось вообще — из предосторожности, чтобы в Москве американцы не установили таковую. (Вот это — истинный профессионализм!) В воспоминаниях полковника Наливайко сказано, что в Берлин приезжали Елена Степановна и Эвелина. Донован пишет, что приезжала Лидия. Честно говоря, разобраться не так-то просто — тем более что под этими именами мог скрываться кто угодно. Но это нам тяжело, а не Дроздову, который был «в теме».
Ну да ладно! Всё равно история стремительно приближалась к развязке…
…И как же вовремя эта развязка наступила! Кто тогда мог предположить, что пройдёт совсем немного времени, всего-то полгода, и советские грузовые суда повезут в своих трюмах к американским берегам, на остров Свободы — Кубу баллистические ракеты с ядерными зарядами, реактивные истребители и бомбардировщики, противовоздушные зенитно-ракетные комплексы, танки и десятки тысяч человек личного состава. Карибский кризис вскоре поставит мир на грань ядерной войны, а СССР и США будут готовы порвать всяческие межгосударственные отношения.
Тут уже никто не возьмётся сказать, как бы тогда решился — и решался бы вообще — вопрос о судьбе полковника советской разведки, оказавшегося в тюрьме государства, считающегося главным противником его Родины…
Ладно, возвращаемся в день 9 февраля пока что ещё спокойного 1962 года. Юрий Иванович нам о том дне рассказывал:
«Вечером у начальника моего отдела было совещание. Говорили о чём угодно, о пустяках, каждый высказывал своё мнение — а у меня в то время жена болела и уехала в Кисловодск на лечение. Я сидел, слушал, слушал, слушал… А когда организовалась такая нормальная пауза, то я бросил фразу: „А вообще, товарищи, поскольку у меня дома двое пацанов, а жена в отъезде, на лечении, то если я завтра просплю, то всё будет хорошо…“ Начальник отдела выругался, закрыл это самое совещание, а утром я проснулся оттого, что его заместитель стучит ко мне в двери — и я выскочил, небритый, поехал…
Начальник отдела, по пути, когда Донован с ним разговаривал, показал на меня и заявил: „Так его эти бабы замучили (имелись в виду жена и дочь Абеля. — А. Б.), что он даже небритый приехал. Всю ночь не спал, молился, всё это дело организовывал…“»
Итак, обмен происходил утром 10 февраля, на мосту Глинике (если совсем точно — Альтглиннике-Брюкке) через реку Хафель, в районе Потсдама.
Что интересно, в книге «Вымысел исключён» Юрий Иванович не сам описывает процедуру обмена Абеля и Пауэрса, но приводит пространную, на две страницы, да ещё и мелким шрифтом, цитату из «Незнакомцев на мосту».
Борис Яковлевич в своём очерке рассказывает обо всём сам и гораздо подробнее, при этом указывая, что «в кинофильме „Мёртвый сезон“, благодаря консультациям Р. И. Абеля, процедура обмена показана почти с документальной точностью. Единственным отступлением является то, что в фильме после завершения операции машины на сумасшедшей скорости разворачиваются, поднимая облако пыли, после чего уже исчезают из вида. На самом же деле… и мы, и американская сторона развернули свои машины заранее, сразу же по прибытии на место. Но вариант, представленный в фильме, производит на зрителя, конечно, более эффектное впечатление»[56].
В общем, кому интересен именно этот момент — есть, где почитать и что посмотреть.
Дроздов же в разговоре с нами согласился, что, действительно, обмен — когда Абель и Пауэрс проходили через те самые линии — был похож на то, что показано в «Мёртвом сезоне». И они почти так же посмотрели друг на друга, только немного быстрее это было…
«А так было интересно, — вспоминал Юрий Иванович. — Но американцы во всех своих литературных измышлениях отрицают один факт: они не говорят о том, что на реке Шпрее, на её водной глади, стояли справа и слева от моста две лодки, в которых под брезентом лежали пулемёты. Один раз была только такая маленькая заметочка об этом — и всё…»
И ещё уточнение от Юрия Ивановича:
«А когда, значит, Абеля освободили, я потратил полтора дня для того, чтобы его одеть, переодеть из американской робы в нормальное человеческое платье из берлинских магазинов»[57].
Можно уточнить, что советская сторона «экипировала» Френсиса Пауэрса весьма прилично, несмотря на весь наш пресловутый дефицит промышленных товаров.
