Юрий Долгорукий - [4]

/Г.), и се третий гражданинь бысть Рускаго мира… венчася от Христа, его же ради пострада»^{6}. С закоснелым язычеством местных жителей пришлось столкнуться и преемнику Леонтия на ростовской кафедре святителю Исайе, умершему после 1089 года. Но и в XII, и в первой половине XIII века часть жителей Ростова по-прежнему открыто поклонялась языческим богам. Из Жития еще одного ростовского подвижника, преподобного Авраамия, основателя ростовского Богоявленского монастыря, узнаем о том, что в Ростове, на «Чудском конце», стоял идол языческого бога Велеса. По преданию, Авраамий сокрушил его тростью святого Иоанна Богослова и основал на этом месте православную обитель^{7}. Княжеская власть по возможности не вмешивалась в религиозную жизнь местного населения, особенно неславянского, играя роль своего рода гаранта социальной и религиозной стабильности и обеспечивая относительно мирное сосуществование язычников и христиан.

В исторической литературе распространено мнение, согласно которому в 90-е годы XI века, при Владимире Мономахе, ростовская кафедра была закрыта и возобновлена лишь к середине следующего столетия^{8}. Однако это едва ли так. Во всяком случае, епископ Симон определенно называл среди епископов — постриженников киевского Печерского монастыря, суздальского (ростовского?) епископа Ефрема, который, судя по упоминанию летописцев, был современником и сотрудником князя Владимира Всеволодовича и вместе с ним принимал участие в строительстве церквей в Суздале^{9}. Оставался ли он на кафедре и в первые годы княжения здесь Юрия Долгорукого, неизвестно. Если оставался, то скорее всего именно его можно считать духовником юного княжича и его наставником в основах православной веры.

Карта 1. Общая схема русских княжеств XII века (по И. А. Голубцову). 

Около 1095 года (или, может быть, несколько раньше) Владимир Мономах перевел в Ростов своего старшего сына Мстислава, княжившего в Новгороде. Однако ростовское княжение Мстислава оказалось очень недолгим. В самом начале следующего года он вернулся в Новгород, а вскоре последовали те события, о которых шла речь выше. Наверное, без особой боязни ошибиться можно предположить, что кровавая междоусобица в Ростовской и Суздальской земле, неожиданные претензии на нее со стороны князя Олега Черниговского, та легкость, с которой он захватил главные города края, а также обнаружившаяся возможность угрозы Новгороду со стороны Суздаля и Ростова и заставили Владимира Мономаха позаботиться о том, чтобы в Северо-Восточной Руси был свой собственный князь, его сын, пускай еще и ребенок.

МОНОМАШИЧ

Отец Юрия Долгорукого, князь Владимир (в крещении Василий) Всеволодович Мономах, по праву может быть назван одним из самых выдающихся государственных деятелей средневековой Руси.

Он родился в 1053 году и был единственным из внуков Ярослава Мудрого, о чьем рождении сообщил летописец. Его появление на свет действительно стало событием незаурядным, выходящим за рамки одной только русской истории. Отец Владимира, переяславский князь Всеволод Ярославич, четвертый из известных летописи сыновей Ярослава Мудрого, получил в жены не просто одну из иностранных принцесс, но византийскую царевну, дочь правящего в Византии императора Константина IX Мономаха. (Этот брак положил конец русско-византийской войне 1043 года.) Родовое имя императора Константина перешло к русскому князю. Так Владимир оказался внуком сразу двух могущественных правителей — Руси и Византии. Позднее киевский митрополит грек Никифор напишет, обращаясь к Владимиру — тогда уже киевскому князю — и имея в виду его необычное происхождение: «Его же Бог… из утробы освяти и помазав, от царьские и княжьские крови смесив…» А сам Владимир, будучи владетельным князем, закажет на своей печати исполненную гордости надпись на греческом языке: «Печать Василия, благороднейшего архонта Руси, Мономаха».

Такой родословной не мог похвастаться никто из русских князей. Происхождение отца выделяло князей Мономашичей из сонма прочих русских правителей, ставило их на недосягаемую для остальных высоту.

По собственным словам Мономаха, его княжеское «тружение» началось с тринадцатилетнего возраста, когда отец стал поручать ему самостоятельные походы и «ловы» (охоты). «Первое к Ростову идох сквозе вятиче, посла мя отецъ», — писал он в своем знаменитом «Поучении», составленном для сыновей^{10}. Даже в конце жизни этот полный опасности путь через не подчинявшуюся русским князьям Вятичскую землю представлялся ему настоящим подвигом, и он с очевидной гордостью вспоминал о нем. В последующие годы он княжил в Смоленске, Берестье (нынешнем Бресте), Владимире-Волынском, Турове и наконец в Чернигове, куда был посажен отцом, когда тот стал киевским князем. Он много воевал — то с половцами, то с торками, то с полоцким князем Всеславом Брячиславичем, то с непокорными вятичами. В 1075 году вместе со своим двоюродным братом Олегом Святославичем Владимир совершил поход против чехов в помощь польскому князю Болеславу II — этот поход принес русским князьям известность не только на Руси, но и в Европе. В состав войска Мономаха нередко входили и половецкие отряды, действовавшие порой с чрезвычайной жестокостью. Так, в 1084 году вместе с половцами Владимир совершил очередной карательный поход против князя Всеслава и, взяв Минск, полностью перебил или угнал в полон его население: «изъехахом город и не оставихом у него ни челядина, ни скотины», как он сам писал в «Поучении».