Юрьев день - [21]

– Есть тут кто-нибудь? – неожиданно прозвучало в темноте. Щелкнул выключатель. Маэстро словно очнулся. Посреди комнаты стоял ведущий Лосев. Как он вошёл? Стучал, а он не слышал стука, или не стучал? Хотя не всё ли равно?

– Не скучно живете, – вместо приветствия сказал Лосев, оглядываясь. Весело живёте. А номерок придется освободить. И не подумайте. Теперь в нашу сторону катится начальственный ком. А руководство, естественно, не поселишь в общем. Предупредите Станислава Андреевича. Свет вам погасить? В темноте лучше мечтается.

Когда Лосев вышел, Маэстро встал, слил остатки из всех бутылок в один стакан. Бутылки отнес в коридор к фарфоровой урне, со стола убрал коробки и банки, помыл стаканы и снова сел.

В открытом окне раздалось громкое цоканье. «Наверное, первая пара отправилась прогуливаться по шоссе». Каблучки звенели, победно цокали, и не будь так душно, он закрыл бы окно. Вскоре послышался общий шум, голоса многих людей, посвистывание и шорох шагов – публика возвращалась с вечера. Слов нельзя было разобрать, будто все говорили разом, и разрезая поток звуков, доносился в комнату довольный женский смех.

– Может, я псих? – спросил сам себя Маэстро.

Спать не хотелось. Он взял со стола печенье, машинально укусил. Затем взял стакан, до половины наполненный розоватой мутной влагой, и медленно, морщась и жалея себя, допил до дна. Встал, посмотрел в маленькое зеркальце, сунул в карман начатую пачку печенья и вышел в коридор.

В холле толпился народ. Московские передачи, из-за двухчасовой разницы с Москвой, интересные, заслуживающие внимания, начинались обычно в полночь. С КВН засиживались до трех. В холле щелкали ручками телевизора, подставляли кресла.

У стеклянной двери, распахнутой настежь, они встретились со Славкой. И Славка сказал: «Кого я вижу» – и развел руками: «Пойдем, походим».

– Пойдем.

– Всё. Укротили дракона. Ведущий не заходил?

– Заходил. В чём дело?

– Есть бог, и нет худа без добра. После нашего банкета я решил проветриться; не попрешься же в таком виде в МИК. Пошёл в степь и не заметил, как дошёл до стартовой площадки. А там дым коромыслом: при свете прожекторов долбят сваю. Я их, чертей, чуть не расцеловал, но попросил прекратить. Они, естественно, ни в какую: у нас, мол, свое начальство. А когда кончите? Через полчаса. Мне только того и надо. Сверили часы. И я галопом в МИК, на телеметрию: бьет собака. А через полчаса – всё в ажуре. Представляешь, ДУСы срабатывали от сотрясения.

Они шли по шоссе, вокруг гуляло много народа.

– Слушай, дорогой мой, непорядок.

– А что? – безразлично спросил Маэстро.

– Наших курочек, которых мы, не жалея последних средств, отпаивали, ты поручил прогуливать другим?

– Где они?

– Ну, ты хорош. Не видишь? Перед твоим носом.

Навстречу им, выпятив грудь, шагали Лена и Капа. Маэстро сунул руку в карман, вытащил два необитых печенья и сделал шаг, становясь на их пути.

– Прошу прощения за угощение, – протягивая печенье, сказал он.

Но девушки расступились и не говоря ни слова с независимым видом обошли его. Славка молча наблюдал. И тут Маэстро увидел, что следом за девушками, в нескольких шагах позади, точно школьники-старшеклассники, шагали ребята. Они были высоки, на голову выше Маэстро, а он стоял у них на пути.

– В чем дело? – спросил один из них. Они остановились. Маэстро протянул печенье, и они автоматически взяли его.

– Угостите своих дам.

Они стояли, вертя печенье в руках.

– Оно съедобное, – обернулись девушки, от внимания которых ничего не ускользало.

– А где же ваше печенье? – спросил высокий парень. У него было красивое и презрительное лицо. Девчонки тоже остановились, ожидая.

– А у меня, – ответил Маэстро, – больше печенья нет.

– Ну, тогда извините. Мы не можем принять последнее.

И он засунул печенье в нагрудный карманчик Маэстро. С таким же успехом он мог засунуть его ему за шиворот. И они зашагали дальше, стройные, как гвардейцы, по блестящему ухоженному шоссе.

– Здорово он тебя, – промолвил Славка, – как говорили в детстве, тянул на тебя.

Потом Маэстро вновь оказался один. Его сознание словно работало пунктиром. Он снова шёл мимо гостиницы, но не один. Рядом с ним покорно вышагивала та, что в первый день ловила фалангу на шоссе. Но как она была хороша, фигура, шея. Он раньше слышал «точенная», но не представлял, как такая выглядит. И всё в ней было красиво. И он почувствовал себя легко и просто и пригласил её зайти.

Они зашли в комнату, где чаёвничал Славка. Маэстро начал про крюшон.

– Я спирта бы выпила, – устало сказала она.

– Я мигом, – вызвался Славка, – uno momento.

Она сидела сутулясь, сложная и усталая, красивая, манящая странной какой-то нездешней красотой. Он поразился руке её, пальцам, красиво сужающимся к концам и задохнувшись от нежности, вдруг начал целовать. Она казалась безвольной. Его неопытные руки тянулись, трогали, отдергивались и вновь тянулись к ней. Внезапно она резко толкнула его. Он стукнулся головой о шкаф. Перед глазами поплыли медузами радужные круги.

Славка принес спирт в химической реторте. Он был горд своим достижением. Действительно, достать спирт в гостинице и так скоро. Но застал их у двери.