Невероятное подозрение заворочалось у меня где-то под черепной коробкой, и я посмотрел на Мишу.
Друг кивнул.
— Да, Паша. Ты понял правильно. Если взять этот билет, ты сможешь попасть на бал эльфов.
— О, дьявол! — вырвалось у меня. — Не могу поверить.
— Не верь, — тихо согласился Михаил. — Но не вздумай проверять.
Он положил чайную ложку на стол и встал.
— Такие вот дела, — сухо сказал он. — Знаешь… я все-таки устал. Почти не спал вчера. Концерт, потом банкет, фокусы показывал. Пойду-ка я спать. А ты не трогай эту штуку. Ни в коем случае не трогай. Кто его знает, при каких условиях она сможет послужить Вратами…
«Запру ее в шкатулку и забуду до скончания веков», — мелькнуло у меня в голове.
— А знаешь что, — вдруг предложил Миша. — Отдайка ее мне. Я все же по долгу службы имею дело с магией…
Огоньки в его глазах были красноречивее слов.
— Бери, — согласился я. — Зачем она мне сдалась?
Наутро, когда я проснулся, все происходившее накануне, показалось бредовым сном. Я позвонил Мишке, но телефонную трубку он не снял. Понятно, отсыпается.
Днем мобильник ответил, что номер не зарегистрирован в сети. Что ж, бывает. Но потом мне позвонила Мишкина подруга и стала спрашивать, когда я видел его в последний раз…
В общем, он исчез. А спустя неделю на мою электронную почту пришло странное письмо.
* * *
«Паша, как видишь, я жив. Долгое время я искал что-то подобное и вот нашел. В том, что странное приглашение попало тебе в руки, я вижу перст судьбы.
Павел, ты никогда не задумывался, почему у меня такие тонкие пальцы и отличный музыкальный слух?
Мои приемные родители нашли меня в корзине, благоухающей цветами, запахов которых в вашем мире я так и не смог найти. Некоторые посылки, я тебе говорил, приходят не по назначению, помнишь?
Я уже не смогу вернуться в ваш мир, хотя, возможно, это было бы время от времени приятно. Тем не менее, я еще обладаю остаточной магией человеческого мира, а потому могу отправить тебе письмо. Впрочем, учти: период его полураспада невелик — десять ваших дней.
Мое присутствие у вас нарушало баланс сил. Возникала утечка магии, и это помогало мне творить чудеса. Для отвода глаз пришлось, конечно, научиться и обычным трюкам. Паша, хочу предупредить: система всегда стремится к равновесию. Если ты попытаешься рассказать кому-то о том, что произошло, система устранит тебя.
Как — не знаю. Быть может, нелепая и непонятная череда случайностей бросит тебя под автобус, а может быть, ты просто исчезнешь, словно тебя никогда не было.
«Червоточины» — это сбой системы. Система избавляется от «червоточин». И даже от памяти о них. Будь благоразумным.
Обнимаю.
Искренне твой, Мираэль Сельвиараин Тээль».
* * *
Спустя два дня буквы в письме словно слипались, в словах появились ошибки. Через неделю письмо и вовсе читалось квадратиками. Почтовый клиент не смог определить кодировку.
Именно потому я пишу все это.
Что, если моя память сотрется так же, как письмо Михаила?
Быть может, энтропия воздействует на напечатанное не так сильно, как на слова? Быть может, через полгода я прочитаю это как послание в электронной бутылке самому себе? Я выложу текст в ЭДСЭДС, в сети «Мы пишем». Отправлю в несколько журналов.
Собственно, он уже набран, и я сижу возле экрана компьютера.
Осталось последнее — нажать Enter, но меня пробирает дрожь.
Что за ерунда, чего я боюсь?
Система будет сопротивляться распространению воспоминаний? Безликая, невидимая Система, вне-пространство, куда погружены все неисчислимые вселенные? Чудовищный, незримый монстр мироздания?
Меня удалят, сотрут, словно космический шутник нажмет на delete?
И все-таки я не могу отступить, иначе придется жить с этой ношей за спиной, вечно оглядываясь и опасаясь.
Именно поэтому я кладу палец на клавиатуру и нажима…
