Я пилот космического танкера, только что прибыл на Хорон, жду «челнок», который должен достовить меня но Плутон. Мне очень хочется пить, но но базе нет ни капли питьевой воды. Это настоящая насмешка. За стеной тысячи километров водного льда, а тут нечем промочить горло.
Между третьим и пятым отсеками я нашел в стене крошечный иллюминатор, но единственное, что можно через него увидеть, это все то же ледовое поле, прозрачно-белое, с красноватыми вкраплениями карбонатов и силикатов, ярко освещенное наружным прожектором. На горизонте, совсем близком, громоздятся торосы, и между ними ходят неясные гигантские тени, мечутся багровые всполохи. Меня очень интригуют эти непонятные тени и особенно всполохи. Вдобавок ко всему металлическая платформа под ногами периодически начинает вибрировать, и я никак не могу определить источник этой вибрации. Она прекращается так же внезапно, как и начинается. Я обнаружил странную закономерность: вибрация начинается через несколько минут после того, как затухают всполохи на горизонте. Еще более загадочно то, что за минуту до ее начала свет в отсеке на несколько секунд меркнет (продолжают гореть только контурные огни на воротах и пунктирная линия но полу) и потом медленно, словно нехотя, разгорается снова. Я знаю, что на базе нет, не должно быть никакой активной автоматики, и потому все эти действия в их жесткой и монотонной последовательности остаются для меня совершенно необъяснимыми. Мне даже приходит в голову, что в те давние времена, когда полным ходом шло освоение внешних планет, локальные автоматы после завершения строительства не законсервировались, как должны были, а до сих пор продолжают свой неведомый сизифов труд.
Тут я вспомнил, что вряд ли мне в ближайшее время еще представится возможность осмотреть базу на Хароне, и я решил воспользоваться оставшимся мне временем. Я уже давно заметил вокруг многочисленные следы чьих-то посещений, довольно частых и поспешных, как будто кто-то прилетал сюда на полчаса за каким-нибудь срочно понадобившимся инструментом или материалом. Несколько полок в эллинге было разворочено и брошено в беспорядке, на полу валялись промасленные тряпки и даже брезентовые штаны.
Я начал свой осмотр с кольцевого коридора. Ворота пятого отсека бесшумно разошлись передо мной в стороны и так же бесшумно сомкнулись за моей спиной. Здесь не было иллюминатора, и я пропустил начало загадочного цикла. Свет померк как раз в тот момент, когда передо мной начали открываться ворота в шестой отсек. Створы на несколько секунд замерли неподвижно, и только контурные огни на них продолжали гореть как ни в чем не бывало. Потом все вернулось в норму и створы завершили свое плавное скольжение в пазы. В седьмом отсеке в стене опять оказался иллюминатор, и я поспешил к нему. Все то же ледовое поле, ярко освещенное прожектором. Но, сколько я ни ждал, никаких теней и всполохов. Вибрация, одноко, последовало своевременно, я заключил, что их просто отсюда не видно. Зато сама вибрация была здесь гораздо сильнее.
Я двинулся дольше. Я уже давно заметил, что пол начал понижаться. Это становилось все более ощутимым. Ближний конец отсека был значительно выше дальнего. В одиннадцатом отсеке не горел свет. Темноту освещали только желтые искры, которые с громким треском сыпали через неровное оплавленное отверстие в пластиковой обшивке стены. Ворота в двенадцатый отсек были наполовину открыты, и контурные огни на них не горели. Щель была достаточно широка. Помедлив, я протиснулся в нее и почти на ощупь двинулся по сильно накрененному полу в дальний конец. Я припомнил, что всего на базе тринадцать герметичных отсеков и что именно тринадцатый является чем-то вроде жилой каюты, где можно раздеться и принять душ.
Можно ли? Что-то явно произошло на базе, и это как-то связано со странной вибрацией под ногами и багровыми всполохами на горизонте, хотя я не могу понять кок. Я чувствую неопреодолимое желание выяснить это. И мне непременно зачем-то нужно попасть в тринадцатый отсек. Но разве для этого я здесь? Разве не челнок с Плутона я жду?
За всем этим скрывается какая-то жуткая тайна, и цель моей миссии — разгадать ее…
Сняв шлем «виртуальной реальности», я долгое время не мог прийти в себя. Провожая меня, Раиса Алексеевна попросила:
— Приходи завтра еще.
Торопливо кивнув, прижимая к груди новую пачку журналов, я выскользнул на лестничную площадку.
С тех пор я стал приходить к Раисе Алексеевне каждый вечер. И каждый раз меня встречал веселый паренек Димыч:
— Эй, привет! Как дела?
Кто такой был этот Димыч? Однажды я спросил об этом у мамы.
— Димыч? — удивленно переспросила она. — Кажется, у Раисы Алексеевны сына звали Димой. Смышленый был мальчишка.
— И где он сейчас?
— Он умер. Или, кажется, его даже убили. Давно уже, лет пять назад. Он очень хорошо разбирался в компьютерах, и, хотя ему было всего пятнадцать, а может, даже четырнадцать, он работал в какой-то фирме, и… ну, я не знаю, что у них там произошло. А почему ты спрашиваешь?
— Да так, — уклончиво ответил я.
А сам подумал: «Вот тебе и Димыч! То-то я гляжу, у него компьютер такой навороченный». Я уже почти сдружился с Димычем. Хотя компьютерный, но он был такой веселый, шумный и… добрый. Одного я не понимал: зачем Раисе Алексеевне понадобился я? Может быть, она хотела, чтобы я «оживил» компьютер и она могла снова видеть и слышать своего сына? Сама-то она мало что в этом понимает…
