Юный натуралист, 1938 № 06 - [5]

Эта закономерность очень важна. Строение земли и условия образования полезных ископаемых, геолог может правильно рассчитать, где и какие ископаемые находятся, где их искать.

Характер залегания пород в северной части Кавказского хребта (разрез горы)

Жаркий июньский день. Кучевые облака плывут по небу; скоро они закроют солнце, и легкие тени скользнут по земле.

_{Фото В. Кулезнева}

Необыкновенные желания

Р. Фраерман

Рисунки И. Кузнецова

Свои желания, которые его часто посещали, Володя всегда считал весьма необычными.

Совсем недавно ему вдруг захотелось пожить под кустом, росшим у решетки бульвара.

Он забрался туда и просидел там до тех пор, пока его не выгнал сторож. Но, пока сторожа не было, Володя успел все же хорошенько подумать о самом себе.

Он оглянулся на все девять лет, протекшие с самого его рождения, и пришел к заключению, что повидал-таки на своем веку немало. У него был велосипед Московского завода — прекрасная машина, выкрашенная в зеленый цвет; он летал с отцом на самолете, ездил под землей в метро, катался на пароходе по Москва-реке и даже однажды на Чистых прудах сам правил верблюдом, запряженным в тележку.

Одного только не испытал в своей жизни Володя: он никогда не плавал на плотах.

Но, вспомнив об этом, Володя ничуть не огорчился. Кататься на плотах по реке представлялось ему делом очень легким и уж во всяком случае куда легче, чем летать на самолете. Однако больше, чем плоты, занимало, пожалуй, Володю то обстоятельство, что за всю свою жизнь он не разорил ни одного птичьего гнезда. Он даже не знал, как выглядят настоящие птичьи яйца, потому что те яйца, которые мать по утрам приносила из магазина, Володя настоящими признавать не мог. Какие же это яйца, если их едят всмятку по утрам и если на каждом из них стоит помеченное черною краской число! Но и это дело показалось Володе пустым. Стоит только выехать из Москвы подальше, и у него будет сколько угодно яиц. Так он и решил сделать.

Он стал проситься на каникулы к тетке, которая жила где-то далеко, в деревне, на самом берегу Днепра. Мать долго не соглашалась отпустить туда Володю одного.

Но вот однажды, сама тетка приехала в Москву, и Володю отправили с ней.

И одно только удивило Володю: деревня, куда привезла его тетка, оказалась городом — главная улица была вымощена камнем, и по ней от лесопильного завода имени Сталина до вокзала ходил длинный автобус.

Но зато дом, где жила тетка, стоял действительно над крутым обрывом на самом берегу реки; и утром и в полдень текла она мимо дома и блестела на солнце, а ночью была темна.

И внизу по самой середине реки медленно плыли плоты. Они плоско лежали на воде, неуклюжие, громоздкие, и по вечерам на них зажигались костры.

Как горели они там, на смолистых бревнах, окруженные со всех сторон водой, этого Володя никак не мог понять. Когда бы ни посмотрел он на реку — днем ли, вечером ли, — она всегда бежала мимо, унося с собой плоты, и ничто не стояло на месте: даже облака, и те убегали от него на другой, более низкий берег.

И, с досадой отвернувшись от реки, Володя отправлялся в сад за домом отыскивать гнезда. Но и гнезд нигде не было видно.

В саду, обнесенном дощатым забором, росло лишь несколько кустов крыжовника и одна только груша, высокая как тополь.

Не на ней ли вьют свои гнезда птицы?

И однажды Володя попробовал взобраться на грушу. Он до крови ободрал о кору колени и руки и изорвал в клочья свой галстук зацепившись за острый сучок. Но вершины ее не достиг.

Очутившись снова на земле под деревом и потирая свои расцарапанные ладони, Володя с огорчением подумал: «Где же тут гнезда?!» И никогда в жизни так сильно не хотелось ему найти гнездо, как сейчас. Вдруг позади раздался звук шагов. Володя обернулся.

По саду, раздвигая кусты крыжовника, шла девочка Фимка, каждый день приносившая тетке из деревни Брусяны молоко. Она ступала по земле легко, потому что всегда ходила босиком, и была проворна, как мальчик

Ноги, руки и даже губы ее были покрыты пылью, а серебристого цвета глаза глядели насмешливо прямо Володе в лицо.

— Зачем лазишь на грушу? — спросила она усмехнувшись. — Ведь дули[1] еще не поспели.

— Я не за грушами лез, — ответил ей Володя с презрением, потому что все же это была только девочка Фимка, которая вряд ли каталась в метро, да и вряд ли могла знать в гнездах хоть какой-нибудь толк. Однако он добавился хотел найти гнездо.

— Гнездо? — удивленно просила Фимка и, подняв глаза кверху, посмотрела на вершину груши.

Посмотрел туда и Володя.

Тонкая красная ленточка, оторвавшаяся от его галстука, развевалась теперь высоко на сучке. Ветер с силой трепал ее, вытягивал, хлопал, завивал на конце, но оторвать от сучка не мог. И Фимка посмеялась над ветром.

— Старается, — сказала она, — а толку нет. И гнезда тут тоже никакого нет. Гнезд у нас в лесу, в Брусянах, сколько хочешь.

Володя посмотрел на нее с недоверием.

— А на плотах покататься тут можно где-нибудь? — спросил он.

— И на плотах покататься можно у нас же, в Брусянах, — ответила Фимка. — У меня дед плотогон, Сергей Семенович. Хочешь, приходи. Хата наша первая. Ты только приходи до солнца, рано. А то они, плотогоны, мало спят.