Юных манит неизведанное - [2]

Позднее, повалившись на ворох старой упряжи и оставшись наконец один, Луисито принялся вспоминать события за неделю, самую бурную на его памяти, и немедля пришел к выводу: с кучей денег кто угодно может жить припеваючи, и к решению: при первой же возможности лично повидаться с Билардо. Эти мысли вызвали у юноши небывалое ликование, и он заснул довольный.

Полностью уверенный в успехе, ждал он удобного случая, который представился в воскресенье прямо перед началом торгов, когда Билардо (одетый в столь безукоризненно черный костюм, что Луисито сперва подумал, не выразить ли для порядка соболезнование) осматривал партию скаковых полукровок, пригнанных из одного поместья. Момент был подходящий: публика толпилась у загонов для скота, так что они с Билардо оказались одни у дальних построек. Боясь, что кто-нибудь его заметит и заподозрит неладное, юноша без промедления сказал:

— Сеньор Билардо, позвольте.

— Говори.

— Очень прошу вас, помогите мне, пожалуйста, в этом вашем товариществе.

Билардо сурово посмотрел на него и произнес с безучастным видом:

— Даже и не пойму, о чем ты толкуешь.

— Ну как же, а общество взаимопомощи!

— Во всяком случае, ты не кажешься болтуном.

Луисито взглянул на него в недоумении, но быстро обрел свой апломб и сказал:

— Сделаю все, что прикажете.

— Значит, как это называется? Должен предупредить, что мы не прощаем тех, кто не справляется.

— А почему я не справлюсь? — очень серьезно спросил юноша.

Билардо улыбнулся или просто шевельнул губами, чтобы сказать:

— Ладно, если что для тебя будет, я дам знать.

Дни шли своей чередой, но Луисито оставался спокоен. Наконец на большой распродаже племенного скота появился Билардо и велел принести ему оранжада. Это было предлогом для разговора.

— Мы решили тебя испытать, — сказал он.

— Жду приказаний.

— Ружье у тебя имеется?

Луисито с трудом пролепетал «нет».

— Надо купить.

Может, у него не хватит денег, но за этим дело не станет, и он ответил:

— Хорошо.

— Значит, как это называется? Возьмешь на себя старика. Тут, конечно, лучше держать ухо востро. Улавливаешь?

— Улавливаю.

— У старика ружье имеется?

— У какого старика?

— Ценю осторожность, но учти — ты начинаешь меня утомлять. У Медины ружье имеется или нет?

— По-моему, да. В юные годы, как мне говорили, он любил охотиться.

— Тогда тебе лучше хлопнуть его из того же ружья. Как ты ладишь со стариком?

— Прекрасно, а что?

— Тем лучше, тем лучше. Значит, как это называется? Как ты его шлепнешь, меня не интересует. Только чтоб из ружья, пусть знают, что это дело рук общества, — больше будут бояться. Но ружье возьмешь не свое, а дона Леопольде, иначе догадаются, что это ты, и тебя сразу поймают. Понял?

Луисито хотел было спросить, правильно ли он понял, но сообразил, что лучше промолчать. Вот останется один и тогда тщательно во всем разберется.

— Конечно.

— Если, на беду, тебя поймают, жди нашей помощи, только про нас не болтай, а то сам знаешь, что будет. Когда станет ясно, что тебя не поймают, за это пустяковое дело получишь — хоть ты только и начинаешь — свое вознаграждение. Да такое, что сразу разбогатеешь, смекай! А теперь дуй отсюда, а то еще меня с тобой увидят.

В тот вечер у него не нашлось времени подумать. День выдался до того утомительный, что за ужином у потухшего очага глаза его то и дело слипались, и ему даже приснились Билардо и дон Леопольдо. Он знал, что должен делать, а потому не тревожился — оставалось только найти лучший способ, и для этого завтра вечером он все хорошенько прикинет. Приняв решение, он со спокойным сердцем улегся спать на какой-то попоне.

Следующий день принес новые заботы, а вечером, когда Луисито мыл в тазу руки, ноги и шею (мать велела ему всегда делать это перед ужином), его вызвал дон Леопольдо.

— Я еду в Эдину к Милесу, — сообщил он, набивая сигарету с ловкостью, которая показалась Луисито бесподобной. — Мне нужен добровольный помощник, чтобы открывал четырнадцать калиток между загонами по пути туда и обратно. Так что отправишься со мной.

— Как прикажете.

— Поедем на машине. А знаешь, этот проходимец, который выдает себя за скупщика, заявился ко мне на таком же «рэгби», как мой. Мне даже не по себе стало — все думалось, а не у меня ли он украл. Лезь на заднее сиденье, передняя дверь плохо закрывается, а ты из-за этих калиток будешь скакать, как блоха на аркане.

Луисито понял не все, но подумал: «Нехорошее сравнение».

— Убрать это отсюда?

Сиденье было завалено гаечными ключами и прочим инструментом.

— Делай что хочешь.

Сперва он немного отодвинул инструменты, но поскольку те прыгали на ухабах, сложил их на пол.

Было полнолуние. Луисито разглядывал дона Леопольдо: у того на затылке редели волосы, а шею бороздили линии, которые скорее бывают у человека на ладони. Дон Леопольдо хорошо платил, не скупился на еду, да и работа была не бей лежачего. Конечно, дон Леопольдо раскрывал рот, только чтобы отругать, но разве на это стоило обращать внимание? Все взрослые, привыкшие командовать, одинаковы.

Как приехали, Луисито остался ждать в машине, и ему приснился очень тревожный сон, которого он не помнил. Наверняка глупости.