Юные пилигримы - [5]

Наплававшись вдоволь, они уселись на берегу и разделили между собой пакетик сухофруктов — розовых, как их собственные ладошки. Рядом со шлемами, лежавшими на траве, опустилась большая птица. Дети рассмеялись и бросили ей несколько кусочков сушеных подов. Потом улеглись на траву и принялись наблюдать, как оживает вокруг маленький мир пещеры — распускались цветы, над ними летали безымянные насекомые. Маленькая антилопа с розоватой шерстью подошла к озерцу, напилась и умчалась прочь. Время шла медленно, если и вовсе не остановилось. У них было чувство, что все предыдущее существование, мир колонии из трех куполов, где они жили всю жизнь, — все это можно забыть. Здесь, в пещере, они были взрослыми. Здесь они могли делать все, что им заблагорассудится. Это место наполняло их души надеждой — это был новый мир, таящий в себе тысячи небывалых возможностей, которые они могли разделить друг с другом, и не было никакой необходимости говорить о них вслух.

* * *

В тот же день, когда они вернулись в колонию, Лана впервые в жизни надерзила отцу. За ужином Форрест Блау спросил, где она пропадала весь день, и она прошептала в ответ:

— Не твое дело.

Белый хлыст взметнулся и обрушился на ее руки еще прежде, чем Куинн успел прошептать: «Берегись». Лана прижала вмиг покрасневшие пальцы к груди, спросила разрешения уйти из-за стола и провела следующие несколько дней, молча выпалывая сорняки на полях биологически модифицированной кукурузы. Она избегала встречаться глазами с Куинном, как бы тот ни старался поймать ее взгляд; здесь, в колонии, вдали от пещеры, она стала сама на себя не похожа.

* * *

Однажды Куинну приснилось, что у него в груди бьется птица, пойманная в силки. Он проснулся, дрожа мелкой дрожью, и не смог снова заснуть. Он осторожно спустился с двухэтажной кровати, стараясь не потревожить двух младших сестер, спавших внизу, и выбрался из жилого отсека в тускло освещенный коридор. Какое-то время он просто стоял у смотрового окна, глядя на холодные звезды, мерцавшие в небе. А потом вдруг услышал какой-то звук, тоненький и высокий, похожий на переливчатый горловой шепот, — точно такие же звуки издавала птица из его сна. Куинн пошел на этот звук по галерее вокруг Первого купола к пересечению коридоров неподалеку от входа в Третий купол, где располагалась библиотека. Дверь в библиотеку была приоткрыта. Куинн заглянул туда и увидел девочку — конечно, это была Лана, — которая смотрела в экран видеомонитора, тихонько раскачивалась на стуле. Картинка была слегка смазанной, но Куинн разглядел двух спаривавшихся птиц, одну серую, другую синюю. Их крылышки бешено бились, и одна из них заливалась звонкими трелями. На втором экране шел другой фильм, о лошадях. На третьем — о леопардах, и все они были заняты тем же самым, что делают звери, и птицы, и всякие твари для продолжения рода. Волосы Ланы падали ей на лицо и казались темнее, чем обычно. Кажется, она тоже издавала какие-то звуки, но так тихо, что Куинн не мог их расслышать. Мальчик бросился к себе в комнату, залез на кровать и зарылся горящим лицом в подушку. В ту ночь ему так и не удалось заснуть, его мысли мерцали, словно зыбкий свет звезд над куполами колонии, и он еле дождался, когда включится утренний свет.

* * *

За завтраком светлые волосы Ланы свисали сосульками, закрывая лицо, и чуть ли не лезли в миску с овсянкой. Лана яростно поглощала кашу, практически не жуя. А потом она вонзила зубы в дольку сочного грейпфрута, и в этом было что-то дикое и звериное — что-то пугающее и одновременно притягательное.

* * *

Но Форрест Блау, конечно же, заподозрил неладное; каждый раз, когда Куинн встречал мистера Блау в коридорах, когда тот давал ему поручение, когда их взгляды случайно встречались, воздух словно подрагивал от напряжения, от нарастающей неуверенности. В то же утро, когда завтрак закончился, посуду убрали и колонисты занялись делами, порученными им на сегодня, — родители Куинна снова отправились собирать розовые яблоки в Третьем куполе, а потом по личному распоряжению пастора им надлежало предпринять очередную попытку зачать ребенка, или, как выразился Форрест Блау, «соединиться на благо нашего общего будущего», — Куинн трудился на поле соевых бобов. Когда у него за спиной вдруг возник мистер Блау и молча встал, наблюдая за его работой с напряженным интересом, он невольно поежился. Длинная тень от фигуры пастора падала прямо на шею Куинна, стоявшего на коленях у грядки, и шея как будто похолодела. Мальчик старался не поднимать глаз и поэтому уставился на огромные, страшные на вид руки Форреста Блау. Молчание длилось целую вечность, а потом Форрест откашлялся и проговорил:

— Похоже, бобы наконец созревают.

Куинн кивнул и пробормотал:

— Да, мистер Блау.

Форрест Блау протянул огромную волосатую лапищу и провел ладонью по верхушкам всходов. Сорвал один боб и уставился на него, словно пытаясь раскрыть какой-то секрет.

— У Бога найдется время для всякой вещи, мой мальчик. И не нам вопрошать и знать, почему и когда.

Куинн снова кивнул:

— Да, мистер Блау.

Но Форрест не уходил. Наоборот, склонился еще ближе к Куинну и защекотал седой бородой ухо мальчику.