Юность в кандалах - [33]
Однажды к нам в хату заехал парнишка с Егорьевского централа по погонялу Седой. Седой был настолько пропитый, что выглядел на все сорок, несмотря на несовершеннолетний возраст. Он весь был в партаках, на пальцах обоих кистей были перстни, на предплечьях аббревиатуры. Седой сразу стал моей «промокашкой»[152]. Ему было всё равно, что на нём наколят и где, главное «чтобы не стрёмное». И я начал забивать ему руки. Так как бил першнёй, это был очень долгий процесс, но я кайфовал от возможности такой практики. Обычно меня просили набить перстни или всякие надписи, а тут уже можно было лупить целые рисунки, Седому было пофиг. Сам Седой, видимо в следствии алкоголизма, был диким раздолбаем, его нельзя было подпустить к каким-либо серьезным делам, и мы держали его на шнифтах, хотя он и там умудрялся накосячить. То переиначит цепь, то пропустит какой звук. Но сам он был дикий весельчак, постоянно нас смешил, поэтому это ему прощалось
Однажды Седой подозвал меня и предложил замутить Духу наряд. Меня идея повеселила, и, поддержав её, я уселся с ним за рукоделие. Никому в хате мы не сказали, что делаем. У нас были старые ненужные джинсы, оставшиеся от этапника. Штанины мы пустили на «кишки» для дороги, а из остатков сделали короткие голубые шорты, как у женщин. На них написали «Дух» и нарисовали круг с точкой — распространенную на малолетке опознавательную наколку обиженных. Взяли старую ненужную майку, обрезали низ, сделав из неё топик, остатками материала пришили изнутри вату из матраца. В итоге получился топик с мягкой имитацией грудей. А из другой ненужной черной майки, сплели дреды. И подозвали Духа, чтобы он надел новый наряд. Тот сначала пошёл в отказ, но после пары затрещин сланцем, переоделся, и начал под наш смех танцевать на пятаке. Но данное действо быстро наскучило, показалось мерзким, и отвесив п*дору люлей, мы сказали спрятать наряд к нему в матрац. Зато Бахарик был в восторге и частенько заставлял Духа переодеваться перед походом в танк.
Под конец 2006-го года на новом корпусе начался ремонт. Арестантов переводили из одной камеры в другую, пока их прежнее пристанище ремонтировали. Переезжали даже обиженные хаты, так 606 стала людской хатой.
Весной 2007-го года ремонт затронул и нас. Когда всю хату заказали со всеми вещами, мы начали думать, что камеру раскидывают. Но вертухай нас успокоил, сказав, что мы переезжаем на время ремонта. Новым жилищем стала камера 610.
Шесть один ноль оказалась гораздо просторнее нашей предыдущей хаты. Если шесть ноль восемь была на девять мест, то шесть один ноль была на одиннадцать. Помимо стандартных двуярусных, двуспальных и одноярусных кроватей, здесь был особый двуярусный двуспальный шконарь! Мы с Фанатом сразу оккупировали первый ярус этой шконки, над нами расположился Фил, а Змей лёг в другом конце хаты на первый этаж одиночного танка. Головная часть нашей шконки, которую я сразу занавесил со всех сторон полотенцами и одеялами, была впритык к стене, а справа от шконки стоял дубок, и можно было лёжа смотреть телевизор.
Почти сразу после переезда, раздался цинк по трубе — нас подтягивали семёрки на связь. К раковине подтянулся шнифтовой Седой. Открутив трубу, он прислушался.
— Кто говорит? — раздалось оттуда.
— Тот, кто тебя еб*т и кормит! — ответил Седой и заржал.
В трубе настало недоумённое молчание. Собеседник, привыкший к тюремным порядкам, явно не ожидал такого ответа. Но затем, придя в себя, разразился ответными ругательствами.
— Слышь, ты кто?! Ты что, во мне п*дора увидел?! Поясни за свой базар! — не мог уняться оскорблённый арестант.
— Да пошёл ты на х*й, п*дарас! — сказал ему в ответ Седой.
Мы подорвались к нему и прогнали от раковины. Долго же мне пришлось вести переговоры с их смотрящим, чтобы за Седого не поднимали вопрос. Объяснил ему, что Седой пропитый дурачок, привыкший так глумиться у себя на централе, и к местным порядкам ещё не привык. Смотрящий пошёл на встречу и вопрос замяли.
В этом был весь Седой. Через какое-то время, он переехал от нас на копейки, и там в кабуру орал взрослякам, что он по жизни вор, прекрасно зная, что ворами являются только те, к кому делали подход и утвердили это имя. В этот раз вопрос замять уже не получилось, да и никто не впрягался за дурачка. Спросили с Седого как с самозванца и отстранили от воровского.
Пришла весна. Наша хата была в углу корпуса, и окна выходили сразу и на юго-восток, и на юго-запад, поэтому камера почти всегда освещалась солнцем. Я уже год сидел в неволе и сердце рвалось на свободу. Из окна хаты можно было видеть какую-то территорию, похожую на оптовую базу. И каждое утро там громко играла одна и та же музыка. Сначала Михаил Краснодеревщик, от которого тащился Бахарик, а затем, знакомая мне ещё по воле, околофутбольная группа Clockwork Times, альбом «Бойцовский клуб». Хотя на свободе я CWT[153] и не любил особо (так как их слушали в основном «патлатые мальчики» — новое поколение околофутбольщиков), но в неволе, в виду нехватки любимой музыки, я просто балдел и быстро полюбил новую хату.
