Юность в кандалах - [101]

— На зоне вместе надо держаться, — сказал он, прикурив мне в локалке. — Одному тут не выжить.

— Спасибо, но я как-нибудь один продержусь. С тобой семейничать точно не буду, — ответил я и увидел, как меня подзывает через локалку Саня Москва.

Подойдя к забору, мы поздоровались.

— Что за хрен? — спросил он, кивнув на работягу.

— Да без понятия. Трудяга какой-то.

— А что хотел?

— Спросил откуда я, угостил сигаретами, сказал, что вместе держаться надо.

— Да это чайки е*аные! — сказал Москва. — Приспособленцы. Вынюхивают кому передачи загоняют, особенно тех, кто со столицы, налетают потом, в доверие втираются, лишь бы кишку набить. Животные.

— Да я так и подумал, — ответил я.

— Что, как на промке? — спросил Санёк.

— Да никак. Не очень. Не люблю физический труд, — развёл руками я. То, как меня отп*здили в нарядке, решил не говорить.

— Может придумаем что-нибудь потом, — сказал он.

Мы попрощались, и он дал мне пачку Примы.

— Извини, сейчас получше нет, на зоне с сигаретами вечно напряг, — пояснил он.

Оказалось, Саня был прав. По всей зоне, действительно часто наступал полнейший «голяк», когда сигарет почти не было, и порой работяги не могли найти себе даже Приму. Красных, это, разумеется, не касалось, активисты всегда были в достатке. Шалай так вообще жил в шоколаде.

С Москвой мы каждый вечер встречались во дворе, и он подгонял мне сигареты. Если у него были нормальные, с фильтром, то угощал и ими. Но стабильно давал пачку Примы, кроме тех моментов, когда и у него наступал голяк. Но такое было редко. После таких встреч с Москвой в отряде налетали, как Саня и предупреждал, чайки, стреляя сигареты, но я им отказывал.

Про доё*ки отрядного актива он тоже оказался прав. Во время одного из завтраков, бугор, сидящий за моим столом, сказал мне вынести посуду. Я отказался.

— Бачок отнеси, я сказал! Ты что, оглох?! — Рявкнул он на всю столовую. Соседние столы затихли. Краем глаза я заметил, что эту сцену увидел и Москва, и поглядывал на нас.

— Тебе надо, ты и неси, — ответил я максимально твёрдо.

Активист покраснел как помидор, послал другого зека отнести бачок, а мне дал понять: «в отряде поговорим».

Вечером после промзоны меня завели в умывальник. Там стояли отрядные бугры. СКОшника и Цыгана не было.

— Ты че, сука! — сказал тот самый, что угрожал мне в столовой и ударил кулаком в живот.

Я согнулся, и меня сбили с ног.

— Ну что, будешь относить бачки? — нагнулся надо мной бугор.

— На х*й иди! — выдохнул я.

Снова удары. В умывальню заглянул Цыган.

— Всё, хватит с него, — сказал он буграм, и они ушли.

Я встал с пола.

— Ты это, слушай бугров, — сказал мне козёл. — Я понимаю, что ты Санька знаешь, но ох*евать тоже не надо.

Я промолчал.

На следующее утро, мне снова приказали нести бачок. Я опять отказался.

Думал, что вечером экзекуция повторится, но, как ни странно, меня трогать не стали. И больше бачки не требовали выносить.

Но на промзоне продолжались проблемы. Иногда попадалась нормальная работа, когда я помогал рабочим в цехах. Чаще всего отправляли держать железные подставки под стулья, пока второй зек спиливал заусенцы болгаркой. Иногда помощь требовалась сварщикам. Тут я не филонил, да и работа была не пыльная. В тёплом цеху, таскать ничего не надо. Но иногда снова гнали на тяжелые работы, после которых, из-за моего отлынивания, меня ждала беседа с нарядчиками.

Бунт

14 марта 2008 года, перед отбоем, в отряде начался кипеж. Активисты носились по отряду, зеки переговаривались между собой.

— Говорят, бунт начался, маски-шоу у входа в зону! — проговорил один из зеков, пробегавший мимо.

«Давно пора!» — подумал я. Нужно выяснить поподробнее, что случилось и от этого планировать план действий.

— Что произошло? — спросил я у другого зека, который зашёл в отряд с улицы.

— Да хрен его знает, непонятно! ВИЧевые, говорят, взбунтовались, — ответил он.

— Успокойтесь все! — по проходняку шёл Цыган. — Сейчас решается вопрос, будут заводить спецназ в зону или нет. Если заведут, нам всем п*здец, вы же знаете, они не разбирают.

— А что случилось то? — спросил кто-то у него.

— ВИЧевые с активистами карантина сцепились, уже всё успокоилось, — ответил он.

Маски-шоу так и не завели, все легли спать.

На следующий день, я узнал примерно, что произошло. Приехал новый этап. Принимали его как обычно — жёстко. Восьмой ВИЧевой отряд выломал локалку, и они ворвались в шестой отряд, где начали избивать активистов. Причина — неизвестна. Но вроде как случился рамс актива с кем-то из ВИЧевых, вплоть до того, что его избили. Драка продолжилась и в санчасти, где Магадану бросили лавку на голову и прыгали ещё сверху ногами. Досталось и прибывшим на помощь активистам карантина. Но больше всех пострадал Магадан, которого увезли на Синт — областную тюремную больницу.

Половину ВИЧевых, участвовавших в бунте, сразу вывезли с лагеря, часть из них попала на тридцать третью зону.

Утром во время завтрака я увидел Валеру Леонтьева, который привёл малый карантин в столовую. У него красовался фингал под глазом. Это порадовало, но досталось ему мало, он бил зеков намного хуже. Дёмин пришёл без видимых повреждений.

После бунта в зоне произошли некоторые послабления и пошла небольшая разморозка