Юность Татищева - [37]
Вася многое узнает о древних псковских вольностях, впитывает прекрасной детской памятью основы реформы Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина, который в 1665 году восемь месяцев был псковским воеводою. Эту славную реформу хотел отменить следующий воевода — Хованский, но псковичи не уступили до конца своего самоуправления, ибо гордость их была польщена возрождением древней традиции, а не примером сторонних чужих земель, каковым, например, было самоуправление по Магдебургскому праву. Кроме республиканских обычаев Псков, вразрез с Новгородом, любил идею единой русской государственности издревле, привержен был Москве. Потому и уважали тут Татищевых, формально псковских, а фактически московских дворян. Вася Татищев с гордостью называл себя псковичом и говорил перед братьями и перед отцом о величии отечества со слезами на глазах.
Между тем в Псков стали приходить строжайшие Петровы указы. Прежде всего велено резко сократить число холопей. Но у Татищевых таковых почти и не было. Зато бояре и богачи распустили свою бесчисленную челядь, и царь тотчас призвал ее в службу. В краткий срок набралось больше 30 тысяч рекрут. Пехоту одели в зеленые мундиры с красными обшлагами, камзолами и штанами. А конницу — в синие мундиры, все остальное также красное. С гордостью читал Никита Алексеевич указ царя о том, чтоб никто из бояр и дворян не надеялся на свою породу, а доставал бы чины службою и собственным достоинством. 1 марта 1699 года поведено было надеть по всем городам черное платье в знак скорби: любимый соратник царя Франц Лефорт скончался 43 лет от рождения. Москва была поручена правлению князя Михаила Алегуковича Черкасского, под началом которого служили многие из Татищевых. Явился указ печатать книги и календари новыми гражданскими литерами, перевести на русский язык в первую голову книги инженерные, артиллерийские, механические, а также исторические. Тогда же поведено было: всем русским подданным, кроме монахов, попов и дьяконов, а также крестьян, — брить непременно бороду и носить платье немецкое. Сперва указано было на венгерское платье, затем уточнено: мужчинам носить верхнее платье саксонское и французское, а нижнее и камзолы — немецкие. Непременно — с ботфортами. Женскому полу повсюду в городах и усадьбах надевать платье немецкое. После оглашения новых указов подьячими с высокого крыльца Троицкого собора Никита Алексеевич перечел свиток в присутствии. Внизу стояла одна-единственная подпись, краткая и выразительная, будто окрик: Петр.
А через три дни собрали народ у старой пристани на Пскове-реке. Лучшего псковского портного Тимофея Яковлева привязал палач за руки к столбу, и двадцать раз прошелся по портняжьей спине тяжкий кнут. Не смей, Тимофей, на русское платье заказы сполнять! Тут же стоял, побелев от обиды, богатейший псковский купец Русинов: откупился от кнута, заплатив двести рублей. Не торгуй, купчина, русским платьем, не перечь цареву указу! И двинулись по санному пути в Нарву купеческие обозы за платьем немецким. Которые случились во Пскове иноземцы, по домам отсиживались, ибо платье их немедля в обмер да в крой пошло у псковских портных.
Учитель Яган Васильевич Орндорф снял с чердака свои обноски и колдовал подолгу над ними вместе с пришедшим к Татищевым и поминутно почесывающим спину Тимошкою Яковлевым. Семье Татищевых — и первые обновы: все, от мала до велика, получили новое платье. Причитала старая нянька, укладывая в сундуки еще почти новешенькую одежду, табаком — зельем проклятым немецким — пересыпала, слезами поливала: «Лиха беда кафтан нажить, а рубаху и дома сошьют!» В красный угол встали и принесенные из амбара ботфорты, в коих Никита Алексеевич приехал из-под Азова. Сапожные псковские мастера оглядывали каблук да считали гвоздики, да аршин поминутно прикладывали к высоким голенищам. Ботфорты — не поршни и не чёботы: правый от левого разниться должен, и каблуки крепкие, и шпоры непременно требуются.
Не все, конечно, к новым одеждам бросились. Затаилась злоба за глухими стенами богатых хором. Иные клобук монашеский и схиму приняли, ушли пешком в Печеры, чтоб антихристово платье не носить. Раскольничьих скитов поумножилось окрест, юродивые с папертей выкликали царю анафему. И все же Псков скорее иных городов принял новые порядки. Не счесть битых кнутом и сосланных в Азов городских людишек из Твери и Новгорода, Смоленска и Витебска. Псковичей средь таковых почти и вовсе не было. И в том немалая заслуга Никиты Татищева, псковского ротмистра.
Так уж вышло, что скромный дом Никиты Алексеевича в городе сделался местом посещений псковичей в это тревожное время. Никто не мог лучше Никиты Алексеевича Татищева объяснить государственные дела России, никто грамотнее и краше не мог составить письмо или прошение, чем его сыновья Иван и Василий. Тем паче, вышел Петров указ о гербовой бумаге — пошлина не малая! — и тут ошибаться не моги. А из Москвы шли все новые указы государя, и Татищев изъяснял их ахавшим и охавшим горожанам:
по всем приказам установить единую печать — орел; каменные лавки строить под одну кровлю;
Михаил Юрьевич Лермонтов прожил краткую земную жизнь – всего 26 лет, при этом обессмертив свое имя великими творениями. В данной книге автор излагает факты и гипотезы, связанные с родиной гениального юноши – Москвой. Из книги читатель впервые узнает не только биографические подробности, но и многочисленные отражения, которые нашла древняя столица России в творчестве М.Ю. Лермонтова.
Страна по имени Рублевка вытянута на карте западного Подмосковья по течению Москвы-реки по обоим ее берегам и очертаниями представляет собою узкий и длинный залив. Так оно когда-то, лет 500 назад, и было, когда многих нынешних деревень не существовало и в помине, а река, соименница нашей столицы, была могучей водной артерией, шириною доходившей в ряде мест до двух верст.Автор обстоятельно повествует о местах вдоль Рублево-Успенского шоссе, обычно тщательно укрытых от постороннего взгляда, но своей яркой историей заслуживающих благодарного внимания читателей.Интригуют сами названия этих западных окрестностей Москвы и ближнего Подмосковья: замок баронессы Мейендорф, Жуковка, Барвиха, Серебряный Бор, Петрово-Дальнее, Сосны, Архангельское и другие.
Новая книга Георгия Блюмина продолжает тематику предыдущих книг этого автора, посвященных историческим реалиям.Автор в свойственной ему манере захватывающего поэтического повествования рассказывает о необыкновенной истории, казалось бы, самых обыкновенных сел и деревень северо-запада и запада Подмосковья. Речь идет не только о замечательной истории этих мест, но и, главным образом, о ярких личностях, творивших эту историю.
Алексей Константинович Толстой (1817–1875) — классик русской литературы. Диапазон жанров, в которых писал А.К. Толстой, необычайно широк: от яркой сатиры («Козьма Прутков») до глубокой трагедии («Смерть Иоанна Грозного» и др.). Все произведения писателя отличает тонкий психологизм и занимательность повествования. Многие стихотворения А.К. Толстого были положены на музыку великими русскими композиторами.Третий том Собрания сочинений А.К. Толстого содержит художественную прозу и статьи.http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.