Юность Татищева - [22]
Тут засмеялись все, а Вася схватил из рук лакея корзинку с орешками, побежал в сад кормить белочек.
Шереметев не спешил подниматься из-за стола, всматривался в три пары молодых глаз, продолжал неспешный разговор:
— Хоть и тяжел я стал на подъем, а поеду к Ивану Алексеевичу и Прасковье Федоровне, государям нашим. Ивана Алексеевича, царя то есть русского Ивана Пятого, видеть мне пришлось в последний раз недалече отсюда, в Петровском. Деревню эту еще Петрово-Дальним зовут. Освящали там церковь Успенскую. Так они с сестрицею стояли у алтаря при освящении — Иван Алексеевич и правительница Софья-царевна. Царь-то все кашлял, а потом к народу обратился и умную такую речь держал. Да, видно, кончатся на Иване Алексеевиче русские цари Иваны. Петрово время грядет. Вот и храмы взять: много окрест Спасского моего церквей стоит, любо-дорого поглядеть в ясный день. А и тут ломается все к новому. В селе Дмитровском, к примеру, недавно возвели храм во имя святого Дмитрия Солунского, покровителя славян. А отчего так? Оттого, что триста лет минуло со времени Куликовской битвы, когда великий князь Дмитрий Иванович побил Мамая во славу Руси и во имя будущего ее. Сколь дивные храмы строились у нас до татарского прихода, до рабства нашего! Двум Дмитриям обязана Русь спасением своим: князю Дмитрию Ивановичу и воеводе Дмитрию Боброку-Волынскому, чей полк засадный спас сражение в пользу россиян. И все вы Татищевы, коих зрю перед собой, родились к сему славному трехсотлетию, и вам умножать славу и силу Руси. Да, так вот церкви: Дмитровская, хоть и новая, а как будто до Петра построена — так строили на Руси издревле. Успенская в Петровском уже под колоколы выведена, вместе храм и колокольня, нарышкинская в Филях — это уже петровское время, новое, невиданное. А я мыслю красу ту стократно усилить, чтобы новое царствование государя Петра Первого ликованием и благолепием храма моего Спасского почтить и отметить. Ваш татищевский мужик Якушка Бухвостов один сие мое желание выполнить может. Гляди-ка, какую красу почал возводить. Да в Рязань убег… Оставил мне тут каменных дел подрядчика Бакрова. Да что Бакров. Ругаюсь с ним, спорю, а все вдвоем не осилим того, что Якушка-мужик враз сообразит. Ну да я его возверну, не будь я боярин Шереметев. Что ж, господа стольники, пора и в путь собираться. Поутру раненько тронемся вместе на Москву. Пойду хозяйство передам сыну, а вы сад мой поглядите и ночуйте во флигеле, все там для вас приготовлено.
— Спасибо, боярин Петр Васильевич — за хлеб, за соль, только нам пора обратно. Велено тебя звать, а самим сразу возвращаться. Не взыщи с царевых слуг, — Артемон по праву старшего поклонился и простился с Шереметевым.
В два часа пополудни карета, запряженная четвернею, выехала с шереметевского подворья в селе Спасском. Скоро миновали село Дмитровское, что в Горетовом стане, и въехали на высокий берег Истры. Артемон, Степан и Иван сидели в карете, неугомонный Вася выпросил позволение сесть рядом с кучером, молодым стрельцом Егором Пшеничниковым, и во все глаза оглядывал окрестность. А местность была красоты необычайной.
Дорога шла по протяженному высокому взгорью. Слева тянулось просторное ячменное поле, замыкавшееся полоской леса. Справа была зеленая бездна: край взгорья круто нисходил к долине реки, поблескивала под лучами августовского солнца Истра, а за ней открывались глазу все новые и новые дали, перелески, поля, впадины и холмы. На повороте дороги увидел Вася оставленный далеко позади цветной шатер и белоснежную стать Дмитровской церкви. До тридцати колоколенок насчитал Вася на ближних и дальних холмах окрест, все они обозначали какую-то определенную деревню, и Егор безошибочно называл их по именам, ибо езживал тут и в прежние годы.
— А отчего, Егор, у тебя под козлами пистолеты? — спрашивал вдруг Вася, заглядывая под ноги кучеру, где стоял ящик, и в нем на колдобинах погромыхивало железо.
— Про все вам ведать надобно… Ну а нападут, неровен час, лихие люди? Мне ведь вас, стольников, оборонять приказано.
— Ну кто тут на нас нападать станет? Ведь уже и Москва скоро. Егор, позволь мне в седле проехать. Ну хотя бы до моста…
Егору не терпится поскорее домой воротиться, но Вася упрям, и кучер останавливает лошадей. Пока он выводит из упряжки кобылку буланой масти, идущую под седлом, Вася соскакивает с козел, бежит вокруг кареты и открывает дверцу. Артемон откладывает в сторону «Куранты»[10], где читал о военных планах Турции и о фейерверке в Венеции, и выходит из кареты, чтобы узнать о причине остановки. Степан и Иван спят, прижавшись плечами друг к другу. Поняв, что происходит, хотел, было, поругать Васю, но уж больно хорошо на воле, и Артемон ложится в траву, на теплый пригорок и глядит в небо на кучевые облака. Потом карета снова трогается, Васе строго наказано ехать позади кареты, и он, очень уверенно держась в седле, едет неспешной рысью на буланой лошадке, и кажется ему, что мир стал еще шире и интереснее с высоты седла. Ветер треплет русые волосы, круглое по-детски лицо оживлено, на щеках веселые ямочки, темные глаза поблескивают восторгом. Но вот дорога постепенно спускается вниз, на луг, и Вася видит с седла, как на мосту засуетились мужики-стражники: за переезд и переход реки берется пошлина. За Истрой — владенья бояр Одоевских, и «мостовые деньги» — одна из статей дохода боярского. И суета на мосту понятна: карета богатая, не иначе боярин знатный едет, не поскупится. Откуда им знать (сюда ехали другой дорогой), что едут четверо юных стольников двора царя Ивана V, что расчетливая царица Прасковья Федоровна дала в путь стольнику Артемону всего тридцать копеек, — пускай, мол, бояре содержат посыльных. Хорошо это все знает Егор и потому к мосту не едет, а направляет смело коней к известному ему броду, и те легко выносят карету на противоположный берег Истры на глазах у раздосадованной стражи. Он еще дает возможность лошадям напиться и запрягает вновь буланую кобылку.
Страна по имени Рублевка вытянута на карте западного Подмосковья по течению Москвы-реки по обоим ее берегам и очертаниями представляет собою узкий и длинный залив. Так оно когда-то, лет 500 назад, и было, когда многих нынешних деревень не существовало и в помине, а река, соименница нашей столицы, была могучей водной артерией, шириною доходившей в ряде мест до двух верст.Автор обстоятельно повествует о местах вдоль Рублево-Успенского шоссе, обычно тщательно укрытых от постороннего взгляда, но своей яркой историей заслуживающих благодарного внимания читателей.Интригуют сами названия этих западных окрестностей Москвы и ближнего Подмосковья: замок баронессы Мейендорф, Жуковка, Барвиха, Серебряный Бор, Петрово-Дальнее, Сосны, Архангельское и другие.
Михаил Юрьевич Лермонтов прожил краткую земную жизнь – всего 26 лет, при этом обессмертив свое имя великими творениями. В данной книге автор излагает факты и гипотезы, связанные с родиной гениального юноши – Москвой. Из книги читатель впервые узнает не только биографические подробности, но и многочисленные отражения, которые нашла древняя столица России в творчестве М.Ю. Лермонтова.
Новая книга Георгия Блюмина продолжает тематику предыдущих книг этого автора, посвященных историческим реалиям.Автор в свойственной ему манере захватывающего поэтического повествования рассказывает о необыкновенной истории, казалось бы, самых обыкновенных сел и деревень северо-запада и запада Подмосковья. Речь идет не только о замечательной истории этих мест, но и, главным образом, о ярких личностях, творивших эту историю.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».