Юность Татищева - [16]

…До Сонковой пустоши добрались благополучно. Отсюда дорога поворачивала на юг, на Киасову гору, и углублялась в дремучий лес. Беспечной, беззакатной зарею, опрятно и тихо вставали над мглой болот осенние леса. Короток осенний день, и Никита Алексеевич то и дело подгонял кучера. Впереди ехали два стрельца в зеленых кафтанах, далее все та же ярославская карета, в ней Никита Алексеевич с женою и сыном Иваном, позади — легкая повозка, запряженная серою лошадкою, учитель правит, а рядом, вцепившись ручонками в учителев кафтан, сидит неугомонный Васенька. Замыкают группу еще двое верхозых стрельцов. Лесная дорога завалена опавшей листвой, осенней метелью замело все рытвины и колдобины, экипажи катятся споро и мягко. Фетинья Андреевна с сыном дремлют, Никита Алексеевич поглядывает на дорогу да покрикивает на кучера. Учитель рассказывает Васеньке, указывает кнутовищем то вправо, то влево, а Васенька жмется к Ягану Васильевичу и слушает, слушает.

«У пустоши Сонковой, что проехали, на речке Сить стояла храбрая дружина князя владимирского Юрия Всеволодовича. И шла сюда татарская рать, и вел ее зело громадный и страшный хан Бурундай. Ночевал тут в лесу Юрий Всеволодович, а поутру скачут к нему славные богатыри русские Георгий и Леонид, что в дозоре стояли, зовут на холм подняться. Поднялся князь на холм, видит: кругом сила татарская несметная, за ночь все дороги перекрыли, не уйдешь. Правда, брался вывести дружину князя через болота старец Зосима, что жил тут одиноко многие годы. Но не таков был князь Юрий, чтоб дать ворогу дорогу, хотя бы на каждого русича и по сту врагов приходилось. Обнялся князь с витязем-соименником Георгием и с богатырем могучим Леонидом, разделили они дружину на три отряда и ударили на три стороны по татаровьям. До поздней ночи шла битва, и пали русичи за родную землю. Только и татаровья множества своих недосчитались, и хана Бурундая лишились и дале не пошли. Так рассказывает летопись».

— А когда это было? — спрашивает Васенька.

— Известно доподлинно, что 4 марта 1238 года, «тако году начало бысть», — пишет летописец.

— А год начинается в сентябре. — Васенька помнит это с учителевых слов.

— В то далекое время на Руси начало году считали с марта…

За Киасовой горой, на берегу реки Кашинки, путников ждали посланные воеводой Иваном Юрьевичем стрельцы — двенадцать человек верхами и при оружии. Не перевелись еще лесные разбойники в округе, их веселые свисты и клики не раз заставляли Никиту Алексеевича вынимать и оглядывать пару пистолетов, прихваченных в путь. Но все обошлось благополучно. Вот в ранних сумерках появилась громада собора Сретенского монастыря, проехали слободские избы, подъемный мост через ров и въехали в кремль. Стены его так и не восстановили после пожара, но выстроили каменных домов десятка два. Возле одного из них, воеводского, стоявшего вплотную к соборной церкви Петра и Павла, спешились стрельцы, а путники сошли на землю из экипажей.

В большом покое воеводского дома, озаренном сотней свечей, сошлись за столом братья Федор, Никита и Иван, а с ними приехавший из Москвы сродственник Михайла Юрьевич Татищев. У последнего кафтан блестит серебряной да золотой ниткой, на перстах кольца дорогие, говорит, как старший, а братья-воеводы слушают да кивают.

— Государю-царю Петру Алексеевичу восемнадцатый год идет, а бояре уж отказались от попыток вразумить его, на старое русское благочестие настроить. Молод, да в делах государственных мужествен. Иноземца Франца Лефорта с Кукуя-слободы за друга и советника чтит, денщика своего Алексашку в офицеры произвел. С патриархом святейшим Иоакимом говорит, как будто равный, и свое гнет. Дума боярская приговорила: выдать царю Петру восемь тысяч рублев на корабельные надобности. На воевод Татищевых не гневается, а на многих других, мздоимцев и лиходеев, зело гневен и перевешать грозит. И так порешил молодой государь: чтобы воеводам долее двух лет на одном месте не сидеть. Проводим сегодня на военную службу Ивана, а там и вам, Федору и Никите, ждать новых назначений. Свойственница наша государыня-царица Прасковья Федоровна зовет стольниками к себе детей Татищевых, коим от семи до двенадцати лет исполнилось. Я помогу, если что покуда на московской земле обживутся. Славно для рода нашего, коли будут Татищевы при главных событиях государственных. А события грядут великие…

Глава 2 В начале славных дел Петра

В конце июня 1693 года ходячий за дела помещика Татищева человек Тимошка Соболевский отправился из Дмитровского уезда в уезд Московский, имея ряд серьезных поручений от барина. Тимошка был ловок и упрям, легок на ногу, характер имел веселый и вольный, но хозяйское дело исполнял точно и в срок. За десять лет службы у Михайлы Юрьевича Татищева Тимошка, хоть и был он самого что ни на есть простого крепостного звания мужик, а выбился в конторские люди и ведал теперь теми двумя десятками крепостных мастеровых, коих отпускал Михайло Юрьевич на оброк. С 1691 года, как пожаловали великие государи цари и великие князья Иоанн Алексеевич и Петр Алексеевич в бояре Михайлу Татищева, прибавилось работы и у Тимошки. Перво-наперво завел боярин в селе своем Пятнице-Берендееве крепостной театр, чем вызвал на себя не только гнев боярской думы, но и расположение молодого государя Петра Алексеевича, посулившего самолично нагрянуть к Михайле, когда дела позволят из Москвы отлучиться. Петровы родичи Нарышкины храмы дивной красы стали строить на Руси, и Михайло Юрьевич тотчас велел искать среди своих многочисленных теперь мужичков каменных дел мастеров. Правда, крестьяне его больше к землепашеству склонны были, рожь да коноплю растить в северной Московии, однако решил боярин: быть того не. может, чтоб не сыскались умельцы по каменному строительству в его вотчинах.