Юность Пушкина - [28]

— Вот спасибо! — и метнула лукавый взгляд на Александра, как бы поддразнивая его: а Жанно-то ловчее!

Александр вспыхнул, и даже губы его задрожали от обиды. Удар весла — и Александр очутился на берегу. Спрыгнул, шлепнувшись ногами в воду и чуть не опрокинув лодку. Наташа была встревожена.

— Александр Сергеевич! Да что вы?

— Что за глупости, Александр! — сказал Жанно. — Иди сюда!

Но Александр не ответил. Мрачный и взволнованный, пробирался он сквозь кусты, в раздражении обрывая ветки и листья. Вышел, наконец, на дорожку и увидал гуляющего Горчакова. Подошел к нему.

— Ты почитаешь меня своим неприятелем, князь? — спросил он решительно.

Тот был в некотором недоумении:

— Я? Нисколько.

— Мир? — сказал с сердечным порывом Александр.

— Мы с тобой и не ссорились, Александр.

Они молча пошли дальше по дорожке. Горчаков иронически поглядывал на расстроенное лицо Александра:

— Опять что-то случилось?

Александр не ответил, нахмурился. Потом вдруг взял за локоть князя:

— Все вздор!

В несколько прыжков он очутился на горке в стороне от дорожки, посмотрел кругом. Яркое солнце. Вдали блестящая поверхность пруда.

— А вот день сегодня чудесный!

Горчаков сел на скамейку. Расстегнул жилет.

— Странный характер у тебя, Александр. То грустишь без причины, то весел без удержу. Живи как все. Привыкай к свету. Пойдешь сегодня к Вельо?

— Не знаю, — сердито ответил Александр. — Не пойду.

— Отчего?

— Так. Не хочу.

Горчаков сказал серьезно:

— Право, я жалею тебя, Александр.

— Не стоит труда. — Александр указал вдаль: — Скажи лучше, кто идет там? — И он быстро спустился на дорожку.

Горчаков посмотрел, загородив глаза ладонью от солнца.

— А! Княжна Элен с гувернанткой, — произнес он с приятной улыбкой. — Она гостит у Вельо. — Он застегнул жилет. — Я тебя познакомлю. — Но оглядев Александра, сказал: — Однако вид у тебя…

В самом деле, вид у Александра был неказистый: смятый сюртук, облепленные травой башмаки, мокрые до колен панталоны. Беззаботно осмотрел Александр свой туалет.

— Ничего, — произнес он, устремив взгляд на приближающихся дам.

Чинно выступала хорошенькая княжна. Строгое личико, чопорные манеры. Ее сопровождала высокая сухопарая гувернантка. Горчаков поклонился. Обе дамы ответили ему любезной улыбкой.

— Bonjour, mon prince,[66] — произнесла гувернантка со сладкой миной.

Горчаков взял Александра под руку и представил его как своего приятеля:

— Permettes moi…[67]

Александр поклонился. Но обе дамы посмотрели на его небрежный наряд. Александр тоже посмотрел на свою одежду и, весело улыбнувшись, поднял глаза на княжну, думая, что она тоже засмеется. Но княжна строго сжала губки. Обе дамы проследовали дальше, не удостоив Александра вниманием и кивнув только одному Горчакову.

— В самом деле, хорош! — сказал с досадой Горчаков, повернувшись к Александру.

Александр, скрывая смущение, спросил:

— Скажи, она когда-нибудь смеется?

— А вот попробуй развесели. Она будет сегодня у Вельо. Не правда ли, хороша?

— Хороша! Если б только заставить ее улыбнуться!

— Ну, так как же? Пойдешь?

— Пойду, пожалуй, — ответил Александр.

Горчаков, смеясь, обнял его за плечи:

— Только оденься, мой милый, прилично.

Барон Вельо, придворный банкир, устраивал каждую неделю балы на своей огромной даче, на которых бывали и лицеисты по рекомендации учителя танцев Гюара.

…Богатый зал с порфирными вазами и статуями по углам. Яркий свет свечей в люстрах и канделябрах.

Оркестр на хорах играл вальс. Скользили по паркету танцующие пары. Сверкали эполеты, пестрели разноцветные фраки, блестели пышные дамские наряды. Здесь были и лицеисты в парадных мундирах и белых перчатках.

Александр, несмотря на парадную одежду, казался невзрачным в окружении блестящего общества. Он танцевал с княжной Элен, шалил, вздыхал, заглядывал в глаза, то ускорял, то замедлял круги вальса. Хорошенькое лицо княжны было неподвижно и холодно. Она оглядывалась на свою гувернантку. Но Александр был упрям. Он во что бы то ни стало хотел оживить фарфоровую княжну. Тихонько сжимал ей руку:

— Как досадно, что вы всегда под надзором грозного стража…

Это было уж слишком! Княжна капризно сморщила губки и села, сухо сказав своему кавалеру:

— Merçi.

Александру стало скучно. Он зашел в круглую нишу с открытыми окнами в сад. Уселся на подоконник, как будто совсем забыв, где он находится, и смотрел в сад, где стояла вечерняя тишина.

Его странное поведение привлекло внимание погруженных в приличную скуку барышень и кавалеров. В его сторону повернулось несколько дамских голов. Жеманная баронесса Вельо, дочь хозяина, нараспев обратилась к Александру:

— О чем мечтаете, мсье Пушкин?

А ее красивая сестрица, младшая баронесса Вельо, сказала тоже нараспев:

— Я слышала, вы поэт? Сочиняете стихи?

И какая-то девица с желтым бантом в волосах подхватила:

— Нельзя ли нам их услышать?

Александр спрыгнул с подоконника. Того и гляди, скажет грубость. Горчаков смотрел на него предостерегающим взглядом. В это время один из светских остряков уронил насмешливое замечание:

— Что-нибудь про василечки да ручеечки…

Послышался женский смех. Засмеялась княжна.

Александр пришел в ярость. Однако овладел собой, подошел к княжне, поклонился вежливо и совершенно свободно, по-светски, произнес: