Юность - [21]

- Ну, ну! - грозит Пресс.

В редакции нас ожидает посетитель. Положив забинтованную правую руку на колени, а левой вертя незажженную папиросу, на табуретке у самой двери сидит невысокий пожилой солдат с прокуренными желтыми усами.

При нашем появлении он браво вскакивает и едва не достает головой потолка - при коротком туловище у него оказываются непомерно длинные ноги.

- Здраю-желаю!

Мгновенное превращение в гиганта настолько неожиданно, что мы все смеемся. Широко улыбается привыкший, видимо, к подобным эффектам и необычный "складной" гигант. Увидев позже вошедшего Пресса, он вытягивается:

- Разрешите обратиться, товарищ старший батальонный комиссар!

- Пожалуйста. - Пресс смотрит на посетителя, подняв голову, глаза у него весело блестят.

- Гвардии рядовой Александр Пушкин...

- Уж не Сергеич ли? - не сдерживается Метников.

- Так точно - Александр Сергеевич, - невозмутимо чеканит гвардеец. Полные тезки!

- Не родня случайно?

- Никак нет! Фамилия наша пошла от прозвища.

Из уральских пушкарей.

- Стихи не пишете? - не унимается Метников.

- В измальстве пытал - не выходит. Складу нет.

Строго поглядывая на нас, Пресс подходит к окну, приглашает:

- Садитесь, Александр Сергеевич. Вот сюда, поближе.

Значит, вы из пушкарей?

- Сам-то нет, - добродушно щурится Пушкин, - К стихам не прибился, из пушкарей выбился. Плотник я. Служу в части майора Потапова. К вам по пути завернул, в штаб вызывали. Заодно в медсанбад заглянул.

- Что у вас с рукой?

- Чирьяк, будь он неладен, вскочил. Вскрыли.

- А в штаб зачем?

- Награды вручали. Вот. - Пушкин распахивает шинель и, не сдержавшись, косится на грудь: повыше кармана на гимнастерке поблескивает орден Боевого Красного Знамени.

- Ого! Ну, поздравляю, Александр Сергеевич! - Пресс крепко пожимает руку солдату. - За что наградили?

- Вторая-то у меня профессия - охотник, на Урале это у нас как должно. Так вот за нее. Снайпером я сейчас. А к вам вот по какой нужде.

- Слушаю, Александр Сергеевич.

- Охота мне в газету заметку пропустить. Да вот рукой нонче плохо ворочаю.

Говорит и держится Пушкин свободно, просто, от всей его фигуры веет спокойствием, добродушием. Слушаем мы его, невольно улыбаясь, хотя ничего смешного он и не говорит.

- О чем же вы хотите написать?

- Про одного нашего солдата. Орел парень!

- Хорошо, Александр Сергеевич. Прохоров, помогите товарищу.

Пушкин подсаживается ко мне, тихонько шепчет:

- А закурить тут можно?

- Конечно. - Я беру бумагу, ручку, жду, пока солдат закурит. Говорите, Александр Сергеевич.

Пушкин снимает шапку, минуту молчит, собираясь с мыслями, лицо у него становится сосредоточенным.

- Пиши, стал быть, так: "Крепко бьет фашистских подлюков рядовой Анисим Захаров. Самый что ни на есть герой - богатырь он! Пять дней назад, когда наша рота брала деревню Маловку..."

Покуривая, неторопливо, словно заново переживая то, о чем он рассказывает, Пушкин диктует. Если убрать некоторые "негазетные" слова, чуть поправить, - получится толковая корреспонденция. Кончив диктовать, Александр Сергеевич просит прочесть заметку вслух и, внимательно выслушав, удовлетворенно говорит:

- Все верно. Теперь подпиши, а я заверю.

Александр Сергеевич встает, снова поражая неожиданным своим ростом, надевает шапку, вытягивается.

- Разрешите идти, товарищ старший батальонный комиссар?

- Что, уже все готово? - подходит Пресс к солдату.

- Они вот помогли, написали.

- Ну, добро, добро. Вы нам пишите, Александр Сергеевич. Военкором нашим будьте.

- В начальство пошел! - весело щурится Пушкин и тут же сгоняет улыбку. - Это можно, когда во как надо человека в газете осветить! Потому заслужил!

- Правильно. Через неделю будем ждать от вас новой заметки.

- Пришлю. О минометчиках надо будет - боевой народ!

- Вот, вот. очень хорошо! Ну, счастливо, Александр Сергеевич!

- Спасибочко и вам тоже!

Александр Сергеевич с чувством пожимает руку Пресса, обходит поочередно всех нас и уходит. Редактор берет у меня заметку Пушкина, на ходу правит се, передает Метникову.

- В номер, секретарь.

- В этот некуда, Михаил Аркадьевич. Сверстано.

- Что-нибудь снимите! - Пресс проходит по избе, останавливается, очень мягко говорит: - И помните, для кого делается газета, почему она называется солдатская.

С этого дня и начали появляться в нашей газете заметки, подписанные зпаменитой фамилией - А. Пушкин.

9

Весна так и застигает нас в этой маленькой деревушке.

Жмурясь от яркого солнца, я выхожу на крыльцо, с сожалением смотрю на только что отмытые кирзовые сапоги. Автобусы стоят в проулке, вплотную к дому. Но чтобы подойти к ним, обязательно приходится лезть в жирную, загустевшую на солнце грязь. Э, ладно!

На ступеньках автобуса сидят шофер Леша и Нюра.

Девушка вскакивает.

- Набор, товарищ лейтенант?

- Набор. Абрамов здесь?

- Тут. Верстает.

Пол внутри наборного цеха покрыт жидкой грязцой.

Утром его старательно скоблят, а к обеду под ногами снова хлюпает черное болотце. Того и гляди поскользнешься.

- Как дела, Иван Кузьмич?

Метранпаж не спеша поднимает голову.

- Как всегда.

Разговаривать он не любит. Очень сдержанный, хмуроватый, но в сущности хороший человек. И что для нас самое важное - превосходный работник. Мы с ним нередко ссоримся, чаще всего короткие стычки бывают у него с Метниковым. Получив вычитанные гранки, Иван Кузьмич внимательно просматривает их, отправляется в редакцию. Он очень неумело козыряет, подходит к Метникову.