Юность грозовая - [2]

— Михаил Григорича сейчас нет, — проговорила она, едва Телегин переступил порог.

— А когда же будет?

— Должен подъехать. Звонил с третьего отделения, примерно час назад.

— Я подожду его.

Телегин подошел к окну. Отсюда хорошо была видна станица. «Сколько раз измерил я ее босыми ногами вдоль и поперек. Обязательно обойду ее всю, посмотрю».

Неожиданно за спиной послышались шаги, и громкий голос спросил:

— Что тут нового, Вера?

«Он, Мишка Озеров! — не поворачивая головы, узнал Телегин. — Подожду чуть-чуть».

— Ничего, Михал Григорич, — ответила секретарша. — Вот к вам товарищ… военный.

Телегин ждал. Он слышал, как директор, направляясь к двери кабинета, сдержанно пригласил:

— Заходите, пожалуйста!

Телегин резко повернулся. Взявшись за ручку двери, Озеров с минуту смотрел на него пристально, потом шагнул навстречу, широко раскинув руки.

— Ты? Василек?!

— Я, Миша, как видишь, собственной персоной! — взволнованно ответил Телегин, улыбаясь.

Они обнялись по-мужски, крепко.

— Ты уж извини, что по старой памяти Васильком тебя называю, — виновато проговорил Озеров.

— Да что ты, Миша, — Телегин отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть друга детства. — А тебя не сразу узнаешь, эдакая начальственная осанка…

Просторный директорский кабинет был весь в желтоватой россыпи солнечных лучей.

Озеров усадил гостя на стул, положил перед ним пачку папирос, присел напротив, опершись загорелыми руками на стол.

— Давненько не виделись, а? — с грустью проговорил Телегин. — Лет пятнадцать, наверно?

— Не меньше, с тех пор, как в армию провожали.

— Совершенно верно. Когда я приезжал на похороны бабушки, тебя не было — учился, впрочем, я тогда тоже был уже слушателем академии.

Взяв из пачки папиросу, Озеров постучал мундштуком по массивной стеклянной пепельнице, закурил.

— Как она, ратная служба?

— Был и на севере дальнем, и на юге горячем…

Рассказывал Телегин о себе сдержанно, даже скупо, словно боялся утомить собеседника. На самом же деле — спешил сам узнать обо всем, что часто вспоминалось ему вдалеке от станицы, ради чего приехал сюда.

— Вот так и живу: нынче здесь, завтра там. Семья за мною следом. Двое ребятишек у меня. — Заметив проглядывавшую на висках Озерова седину, спросил: — Ну, а у тебя тут как? Командуешь?

— Хлопотно, — Озеров встал, подошел к стене, где висела карта земельных угодий совхоза, я провел рукой по жирной синей линии, обозначающей границы. — Вот это теперь наше хозяйство. Шумовской хутор, Гусевка стали отделениями совхоза. Больше двадцати пятя тысяч гектаров. Одного хлеба даем государству почти…

— Ну это, так сказать, статистика, — улыбнулся Телегин. — О ней ты расскажешь потом, сейчас о себе.

Озеров вернулся к столу, ткнул папиросу в пепельницу.

— Мать живет со мной, болеет, совсем старая. Сестра Ката здесь же, агрономом в совхозе, вышла замуж. Да, да. Ну, а я — тоже отец семейства: трое детей, как видишь, обогнал тебя…

Жена заведует местной поликлиникой.

Телегин вопросительно посмотрел на него. Озеров понял этот взгляд.

— Я служил действительную, а Таня училась в медицинском институте. Ждала меня. Отец ее так и не вернулся с фронта. Да это ты и сам знаешь.

— Ну а Федор где?

— Федор — стойкий абориген, — Озеров усмехнулся и покачал головой. — Командует у нас животноводством. Вчера даже повздорил с ним… Горячий, похож на покойного Захара Петровича.

— Умер, говоришь, старина? — Телегин снова потянулся за папиросой. — Жаль!

— Что поделаешь, — вздохнул Озеров, — так устроена жизнь… Курганов па пенсии, частенько заходит ко мне, нет-нет, да и поругает…

— А что про Степку Холодова слышно?

— Да он сейчас в Стенной. Дважды сидел в тюрьме, на руку слабый. Видно, от прошлого осталось в нем. А теперь остепенился, обзавелся семьей. Вот уж третий год работает трактористом в совхозе. Пока ничего плохого о нем не скажешь.

— Признаюсь, считал его пропащим человеком, — Телегин встал, подошел к окну. — Думал, покатится под откос…

— Знаешь что, Семен, хватит с меня вопросов! — Озеров подошел к нему, стал рядом. — Где ты остановился?

— В твоей гостинице. Родни-то у меня здесь не осталось.

— К черту! Пойдем ко мне.

Телегин повернулся, как-то странно посмотрел на Озерова.

— Чего ты так смотришь на меня? — засмеялся Озеров. — Таня будет очень рада. Вечерком посидим, пригласим Федора, нам ведь есть о чем вспомнить. Правда?

— Да, Миша, вспомнить нам есть о чем…

1

Лето сорок второго года выдалось сухое, жаркое. Дожди перепадали редко, нещадно дуля горячие юго-восточные ветры. На дорогах взвивались столбы бурой пыли…

Тяжелые вести приходили в станицу Степную с фронтов. Они сушили сердца людей сильнее, чем знойные ветры — поля. Горе навещало то один, то другой дом; частенько слышались разрывающие душу причитания…

А мимо приземистого деревянного вокзала станицы день и ночь громыхали тяжелые составы новобранцами, танками, пушками, укрытыми маскировочными сетками с разбросанными по ним подвявшими ветвями деревьев.

Поезда редко останавливались в Степной. Не сбавляя хода, проносились мимо пригорюнившихся домов, нарушая тишину протяжными гудками, которые с переливами плыли над станицей, медленно замирая где-то далеко в степи, за древними, поросшими чернобылом курганами.