Юность генерала Ватутина - [8]

Задумался Николай Ватутин, совсем по-взрослому задумался… Затем решительно встал, коротко сказал:

— Попробую.

— Тогда завтра же, — положил ему руку на плечо Николай Иванович, — зайду к вам домой, поговорю с отцом.

На следующий день, как и обещал, явился Николай Иванович на ватутинский двор. Высказал свои мысли, соображения. Речи учителя пришлись по душе Фёдору Григорьевичу.

— Ну, конечно, — одобрительно кивнул он головой. — Коммерческое училище — это вам не фунт изюма. Одно название чего стоит!

— Тогда, не откладывая, завтра же еду в Валуйки! — сказал учитель, довольно пожав руку Фёдору Григорьевичу. — Договорюсь, чтобы Колю допустили к приёмным испытаниям. А испытания там очень строгие!

— Да он у нас хоть какие сдаст! — вмешался дед, Григорий Дмитриевич. — Таких грамотеев ещё поискать!

— И то так, — подмигнул обрадованному Коле учитель. — Однако помочь ему подготовиться к экзаменам не мешало бы. Так что — недельки две, а то и три я с ним позанимаюсь.

К поступлению в училище Коля Ватутин начал готовиться основательно — много читал, делал из книг выписки, учил наизусть целые страницы. Николай Иванович не переставал удивляться работоспособности и упорству своего подопечного. Если в диктанте Коля допускал хоть одну ошибку, он тут же просил учителя повторить диктант, но дать ему уже не прежний, а новый текст. Если и не этот раз допущена была ошибка, снова просил: «Диктуйте, Николай Иванович, ещё!» И так могло повторяться несколько раз…

На вступительных экзаменах, как и следовало ожидать, Коля Ватутин обнаружил блестящие знания и был зачислен сразу на третий курс Уразовского коммерческого училища…

Из воспоминаний Г.Ф. Денисенко, сокурсника Ватутина по коммерческому училищу

«Это учебное заведение было открыто Валуйским уездным земством 1 сентября 1910 года и первоначально называлось земским реальным училищем; через два года оно было переименовано в коммерческое училище. Кроме хорошей библиотеки, училище имело химическую лабораторию, а с 1914 года при училище стал работать небольшой завод по переработке фруктов и овощей.

Учёба в училище стоила очень дорого — 100 рублей в год, что равнялось в то время годовой оплате взрослого мужчины на сельскохозяйственной работе. Поэтому в первые годы половина учащихся была земскими стипендиатами, набиравшимися по конкурсному экзамену…Стипендиаты обязывались по окончании училища и поступлении на работу полностью уплатить земству израсходованные на них средства. Одним из таких стипендиатов и был Н.Ф. Ватутин.

Для стипендиатов при училище был интернат со строгим режимом закрытого учебного заведения, где постоянным правилом было соревнование воспитанников в учёбе…»

Однако закончить своё учение в Уразово Коле Ватутину не удалось, коммерсанта из него не получилось.

Шёл 1917 год. Нелёгкие времена переживала тогда Россия. Первая мировая война, Февральская революция, отречение царя от престола… В умах разброд, в стране неразбериха… В училище перестали платить стипендию — единственное средство к существованию, на которое мог рассчитывать крестьянский сын Николай Ватутин.

«Ну, что ж, придётся возвращаться в Чепухино, — решил тогда несостоявшийся коммерсант. И, без особого сожаления собрав свои нехитрые пожитки, пешком, налегке отправился в родную деревню.

В ЧЕПУХИНО

Дома, узнав о решении сына бросить учёбу, также не очень расстроились. На дворе была весна, а весной в деревне забот да хлопот выше головы. Так что появлению работника в семье скорей даже обрадовались.

— Впрягайся, сынок, — сказал отец. — Господь с нею, с тою коммерцией. Земля не даст пропасть…

И принялся Коля за привычное крестьянское дело — пас коров, косил сено, работал в поле. Каждую свободную минуту спешил открыть книгу — без этого он просто не мыслил своего существования. Не забывал он и о младших братьях и сёстрах — учил их грамоте. Иногда ненадолго вырывался в город — похлопотать там за кого-нибудь из неграмотных односельчан, достать нужную книгу.

Валуйки напоминали растревоженный улей. То на вокзале, то в центре города возникали стихийные митинги, кто-то к чему-то призывал, кто-то требовал немедленно что-то отменить, разделить, уничтожить… По улицам бродили возвратившиеся с фронта искалеченные мужики, пьяно гнусавили жалостные песни, кому-то грозили костылями…

«Что всё это значит? — не могли понять многие. — И что будет завтра?»

— Держитесь за землю, хлопцы, — говорил сыновьям Фёдор Григорьевич. — На неё только и надёжа… А горожане — что нам те горожане? Нам с ними некогда по улицам бегать да орать. У нас своя забота. Ну как бы я, к примеру, пошёл митинговать, если б корова моя Лыска начала вдруг телиться? Неужто я враг ей? Неужто я брошу её с телёночком на произвол судьбы? Или сено, положим, время настало косить, а мне что — кидать косу, а зимой заместо сена дулю в ясли класть? А ежели пахать время или сеять?.. Нет, хлопцы, земелька — она не признаёт ни революций, ни митингов, у неё, у матушки, на всё свои сроки…

Так рассуждал потомственный крестьянин Фёдор Григорьевич Ватутин.

Но не обошли стороной маленькую Чепухинку захлестнувшие Россию потрясения и перемены. Долетели и сюда слухи об Октябрьской революции, о её вожде Ленине, о том, что вот-вот, совсем скоро наступит необыкновенно счастливая жизнь, справедливей которой не сыскать во всём мире. Заводами будут управлять сами рабочие, землю в деревнях разделят на всех поровну… Обещала такую жизнь народу новая власть — советская. И, как и следовало ожидать, пришлось это всё по душе чепухинским мужикам.