Юность генерала Ватутина - [6]
Услышал со двора этот разговор дед Григорий. Зашёл в хату, закурил, в раздумчивости покачал головой:
— Оно, конечно, хоть и не по карману нам эта затея, а видно, быть по-вашему, Николай Иванович. Нехай он и дальше грамоту постигает. Может, хоть один из ватутинского роду в люди выбьется. Уж мне-то, как никому, известно, как на свете без грамоты жить. Бывало, надумаю я с войны письмо домой написать — хожу-хожу целый день за иным грамотеем, а ему то некогда, то голова у него болит, да ещё потом и заплати ему…
Вбежал тут в хату Николка. Увидев учителя, он сразу догадался, о чём здесь ведётся разговор. С волнением, переступая босыми ногами, оглядел он всех, притих.
— Так что… — дед решительно встал с лавки, положил Николке руку на плечо, — слово моё будет такое: собираться надо Миколе в Валуйки.
Не веря своим ушам, Коля так и присел возле порога…
— Об деньгах, Фёдор, подумаем, — продолжал дед, оборачиваясь к сыну. — То есть, найдём. Маленько я выделю из своего припасу, маленько ещё где пошукаем… А проживать он будет у Силина, у сродника нашего — я с им перебалакаю…
Быстро, в крестьянских хлопотах, промелькнуло лето. И вот запрягает самолично дед Григорий сухопарую лошадёнку, кладёт на телегу два оклунка зерна, деревянный сундучок с салом, закуривает…
— Ну, Миколай Фёдорович, твёрдо ли, мягко ли, а прошу садиться… Довезу, как генерала.
«Генерал Ватутин» радостно вскакивает на телегу, бережно прижимает к груди старую полотняную сумку с тетрадками. Поехали…
С дедом на телеге. Рисунок автора
ВАЛУЙКИ
Педучилище в Валуйках. Фото
Многочисленное семейство Силиных, куда дед Григорий определил Колю на жительство, не очень-то обрадовалось появлению в своём доме чепухинского родственника. Да оно и понятно — дом этот, а точнее сказать, хата на городской окраине, в Казацкой слободе, ничем особенным не отличалась от хаты Ватутиных — такая же низенькая, тесная мазанка, покрытая соломой. Ни ступить, ни повернуться, не говоря уж об отдельном уголке, где можно было бы примоститься с книжками, выучить уроки. Целыми днями вопили, носились по хате и по двору дети, бранились, гремя чугунами, бабы, надрывно кашляла старая Силиха. Чтобы заняться уроками, приходилось ждать ночи. Однако эти ночные посиделки очень скоро всем надоели. Тогда Коля решил вставать с утра пораньше и ходить заниматься в училище, часа за два до начала уроков. В любую погоду — будь то метель, дождь, мороз, слякоть, — зачастую в непроглядной темноте, упрямо вышагивал Коля Ватутин свой пятикилометровый путь от слободы до училища. Тяга к знаниям у него была просто поразительная! К тому же, он обладал удивительной работоспособностью — мог ночь напролёт просидеть над учебником, решая заковыристую задачу, много и с увлечением читал дополнительной литературы, чтобы лучше подготовиться к уроку истории. В ученье ему нигде не было равных — ни в своей деревенской школе, ни в Валуйском уездном училище, ни в последующих за ними военных академиях…
Кстати, здание, в котором находилось Валуйское уездное училище, сохранилось и поныне — в нём теперь размещается педагогический колледж.
Быть учеником этого заведения в те годы уже почиталось за большую честь. Ещё бы — каменное, в два этажа, строение, высокие светлые окна, важные, по-городскому одетые преподаватели… Куда там чепухинской «караулке»! Находясь в стенах этого уездного храма науки, о некоторых житейских делах непристойно было даже думать. К примеру, думать о том, что ты ушёл из дому не евши, что у тебя на левом сапоге начинает отваливаться подошва… Большинству учеников, кстати, задумываться об этом и не приходилось — хотя, по правде сказать, и науки их мало интересовали. Это были сыновья валуйских богачей, хозяев тогдашней жизни. Коля Ватутин, конечно же, был им не чета, он больше водился с себе подобными — такими же бедолагами из соседних деревень. Жили они, как и Коля, у родственников, так же недоедали, испытывали лишения и бесприютность. По праздникам друзья вместе спешили домой — повидаться с родными, рассказать им о своих успехах в учении. Ходили пешком, по дороге, как всегда, мечтали.
— Эх, — завидев своё родное Насоново, потирал руками дружок Петро, — молочка хоть сейчас от пуза напьюсь…
— А я — мамкиных галушек хоть налопаюсь, — вторил ему Андрюха.
— Налопаешься, — поддерживает его Коля, — обязательно налопаешься. А вот мне мамка коржиков сегодня напечёт, духмяных таких…
— А я, — мечтательно продолжает Петро, — когда совсем уж на кого-нибудь выучусь, так не то что молока напьюсь, а даже масло на хлеб каждый день буду намазывать…
— Не-е, каждый день надоест, — резонно замечает Андрейка. — Грицай вон Рындин недавно рассказывал, как батя им привёз из Крыма апельсинов… Так мы их, говорит, то ели, то ели — на третий день тошнить от них стало.
— Так то еда, — говорит Коля. — Насчёт еды понятно, а вот чтобы книжки читать надоело — ни за что не поверю. Я вот каждый день читаю, читаю, а всё никак не начитаюсь…
Идут мальчишки по пыльной просёлочной дороге. За разговорами не замечают, как доходят до Насоново. Впереди — Чепухино.
— Дальше сам пойду, — говорит товарищам Коля.
