Юнги с Урала - [11]
— Удрал, гад! — не сдержав восторга, во весь голос кричал Умпелев. При свете луны он был похож на привидение: лица не различишь, голова, рубашка, руки — все в каше.
Произошло это на самых, как говорится, подступах к Архангельску, который в то время переживал нелегкие дни.
Через несколько минут все опять были в вагонах. Убитых и раненых не оказалось. Состав тоже был цел. Не успел стихнуть обмен мнениями о пережитом, как паровоз дал гудок и потащил эшелон дальше.
— Подъезжаем к Архангельску. Кто может рассказать, чем знаменит этот город? — как ни в чем не бывало спросил нас Воронов, присаживаясь на нары.
Его беседы с нами стали уже привычными, проводились в день не по одному разу. Одна из них каким-то художником-самоучкой была даже отображена на рисунке, сделанном на обыкновенном тетрадном листке: будущие юнги сидят, внимательно слушая солидного, бравого, лет сорока военного моряка, ведущего, по всей видимости, интересный рассказ. Рисунок, обнаруженный на нарах, тут же обошел весь вагон, побывал в руках чуть ли не у каждого будущего юнги. Все нашли его удачным. В моряке безошибочно узнали старшину, а вот имя художника установить не удалось.
Сегодня был найден еще один рисунок. На этот раз на другую тему. Посередине вагона в окружении хохочущих мальчишек стоит облитый кашей пацан. Обеими руками он пытается выгрести ее из своих волос. А под рисунком надпись: «Люблю кашу, сваренную другими». Произведение искусства неизвестного художника вызвало хохот сильнее того, что был тогда, когда это все случилось. Не смеялся только Умпелев.
— Ну зачем же так, ведь я не нарочно облился кашей. А не хотел ее варить потому, что не умел. Теперь увидел, как это делается, если надо, приготовлю. А то, что добавку попросил, так ведь досыта теперь поесть удается не часто…
Многострадальный вид парня, почти на голову выше любого из нас, его чистосердечные слова вызвали в моем сердце чувство жалости. Судя по тому, что смех прекратился, что-то похожее испытывали и другие.
— Ребята, что тут говорить? — спросил Филин, взявший рисунок. — Ваня все понял. Изорвем это злополучное творение — и дело с концом!
— Правильно-о-о! — закричали все.
Архангельск… Город на севере, где много холода, леса, мало солнца, тепла — вот, пожалуй, и все, что я помнил с уроков географии в школе. Я стал ловить себя на том, что знания последнего года учебы у меня не такие уж прочные. Это, наверное, потому, что на уроках мы иногда думали не о том, о чем следовало, а о побеге на фронт.
Словно набрав воды в рот, молчали и другие. Видно, и они про этот северный город знали не больше моего.
— Умора, — сказал Воронов. — В свидетельствах об образовании отметки по географии неплохие, а сказать, чем знаменит такой видный в нашей стране город, как Архангельск, никто не может. Умора, да и только. В таком случае слушайте и запоминайте, а то придется его защищать, а за что будете сражаться, и сами того не ведаете. Нехорошо…
Старшина помолчал, как бы собираясь с мыслями, и озадачил нас таким изречением:
— Архангельск — это столица!
Подумал и добавил:
— Столица Поморского края. Его твердыня.
Беседа бывалого моряка длилась около часа. Из нее мы узнали, что Архангельск был первым морским портом на Руси, узнали о судьбах построенных здесь кораблей, отправленных отсюда исследовательских экспедициях, о поморах, служивших вместе с Вороновым на «Авроре». Не проронив ни слова, слушали рассказ старшины об участии архангелогородцев в гражданской и Отечественной войнах, о героических подвигах поморцев Героев Советского Союза знаменитого катерника Северного флота Александра Шабалина и наркома Военно-Морского Флота Николая Герасимовича Кузнецова.
…Воронов взглянул на часы, о чем-то, видимо, вспомнил, и стал закругляться.
— В общем, братишки, достопримечательностей в Архангельске и героических подвигов жителей поморской столицы не перечесть. Так что тут есть что защищать. Только делать это надо умеючи, хорошо овладев морскими и специальными знаниями. В заключение хочется напомнить еще вот о чем. Сейчас будем высаживаться, пойдем в город, в порт, еще кое-куда. Кругом, помимо местного населения, будет встречаться много иностранцев. Вот уже год, как здешний порт принимает караваны иностранных судов с грузами, необходимыми для фронта. Такая обстановка требует особой бдительности. При общении с незнакомыми людьми помните пословицу: «Что не должен знать твой враг, не говори и другу». Держите, как говорится, язык за зубами.
Родина кораблестроения
В вагоне поднялась невообразимая суета. Один лез под нары за провалившейся ложкой. У другого неизвестно куда исчез ценившийся в военные годы на вес золота кусочек туалетного мыла. Я никак не мог найти химический карандаш, которым уже начал писать письмо на Волгу Яше Гурьеву. Сережка собирал уложенные под вещевой мешок какие-то листки бумаги. Только тут я догадался, кто был автором найденных на нарах рисунков. Вот почему он читал взятую у Митьки книгу с карандашом в руках.
— Приодеться! Подтянуться! — не по годам зычным голосом скомандовал Семенов. — Наверное, будут встречать с оркестром. Мы же добровольцы.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.