Юнгаши - [23]

Лицо капитана стало жестким. Последние слова — «должны поймать» — он произнес негромко, но твердо.

— Значит, поймаем, — пообещал Федя.

— Из-под земли достанем, — добавил Юлий.

Очень хотелось ему расквитаться с врагами за отца, за бомбежки.

— Только никакой самодеятельности, — умерил их пыл капитан и доверительно сообщил: — Мы, конечно, принимаем меры… Но и ваша помощь не будет лишней.

— Мы поможем, — с готовностью согласился и Лева.

— Вот и договорились. — Капитан удовлетворенно вздохнул и, наклонившись поближе к ребятам, продолжал: — Тогда так… Надо бы еще подходящих ребят подыскать. Сможете?

Где их взять?

Почти все кронштадтские школьники эвакуировались. Еще летом, когда семьи военнослужащих отправляли на Большую землю. А те, кто постарше, на работу устроились.

— Некого, — с досадой махнул рукой Федя. — Но если надо, значит, попробуем… Разве Женю Емельянова?

Он вопросительно посмотрел на Ворожилова и Морозова.

— Колю Мехова можно, — вспомнил Лева и шмыгнул носом. — Он тоже остался.

Носом Лева шмыгал довольно часто. Объяснял это тем, что у него простужены гланды.

«При гландах горло должно болеть, — заметил ему как-то Федя, — а у тебя из носа течет». — «Так надо, значит, — огрызнулся обычно уравновешенный Лева. — У меня простуда через нос выходит». — «Все у тебя наоборот», — презрительно бросил Федя и с тех пор на Левино шмыганье перестал обращать внимание.

Но хлюпать при капитане?

Федя с укором глянул на Леву и, чтобы скрыть бестактность друга, поспешно развел руками:

— Кажется, все, значит.

— А может, Соню позвать? — несмело предложил Юлий.

Соня Мамкина была единственной из класса девочкой, оставшейся в городе. Иногда она вместе с мальчишками участвовала в проверке светомаскировки.

Ребята переглянулись.

— Она боевая, — поддержал Лева.

— Девчонка, значит… А тут дело такое, серьезное… — засомневался Федя, но, оценив обстановку, махнул рукой. — Ну, пусть, значит.

— Что ж, шесть человек — уже отряд, — воодушевился капитан и впервые улыбнулся. — Как у Тимура. Не забыли?

— Аркадий Гайдар, «Тимур и его команда», — выпалил Юлий, как на экзамене.

Еще год назад с упоением читал он эту повесть. Так увлекся, что даже домашние уроки не успел выучить, схватил двойку. Влетело потом от матери.

— Напоминаю, — капитан опять перешел на официальный тон, — самостоятельно ничего не предпринимать. Очень прошу. В тот раз не совсем удачно получилось. Точнее, совсем не удачно.

Еще бы! «В тот раз» мальчишку-школьника, который в одиночку выследил его и решил задержать, диверсант оглушил ударом по голове и сбросил с крыши на мостовую.

— Сделаем все, значит, как скажете, — заверил Федя.

Юлий и Лева молча согласились с ним. Новое задание привлекало своей необычностью и таинственностью. Предстояла настоящая боевая схватка с врагом, хитрым и коварным.

Напоследок договорились о деталях: когда выходить, кому где находиться, какие сигналы подавать.

— Ваша главная задача, — предупредил капитан, — если обнаружите ракетчика, немедленно сообщить. На рожон не лезьте, он наверняка вооружен и ради спасения своей шкуры не остановится ни перед чем.

На том и разошлись.

II

День прошел в сборах и томительном ожидании. Вечером ребята собрались в бомбоубежище.

Явилось пятеро. Колю Мехова разыскать не удалось. Мать сказала, он с каким-то отрядом моряков еще недели две назад отправился в Ленинград.

— На передовую, значит, — с завистью проговорил Федя. — Повезло Кольке.

Плотным рядком расположились на своем излюбленном диване. Помигивал огонь в железной печке, от нее приятно веяло теплом.

— Смотрите, что я принес, — сказал Юлий и вытащил из кармана браунинг.

— Вот это да! — восхищенно прошептал Лева, любуясь изящной формой и вороненым блеском пистолета.

Уши у него еще больше оттопырились, и он снова шумно потянул носом.

— Револьвер, значит? А ну, покажь. — Федя взял браунинг, повертел его в руках. — Тут что-то написано.

— Гравировка, — многозначительно сказал Юлий. — Отцовский.

— «Красному командиру А. Т. Ворожилову, — прочитал Федя, — за штурм Перекопа. РВС Южфронта. 1920 год»… Дареный, значит. Вот здорово!

— Заряжен? — поинтересовался Женя Емельянов.

— А как же! Восемь штук.

— А ты стрелять умеешь? — спросила Соня.

В школе она была самая веселая. Сейчас ее трудно узнать. Впалые щеки, острый малюсенький носик и обметанные простудой губы. И вся будто съежилась. Лишь в глазах — упрямая непокорность.

Вопрос Сони прозвучал насмешливо.

— Сумею, если нужно, — насупился Юлий, забирая браунинг.

Стрелять ему приходилось из пугача да малокалиберной винтовки. Обращаться с малокалиберкой отец научил.

— Договоримся, значит, так, — подбодрил друга Федя. — Держи оружие наготове. На всякий случай.

Не было еще такого, чтобы кто-то из них желал воздушного налета. Разрушения, пожары, кровь — кому это нужно? А в ту ночь… Да что говорить! Даже в дремоте у ребят сверлила одна мысль: «Скорее бы!» И понятно, переживали: получится ли? Ведь вражеский лазутчик мог обнаружить себя только при появлении бомбардировщиков.

Сигнал тревоги прозвучал в полночь. Сон как рукой сняло.

— Пошли, значит, ребята! — скомандовал Федя, стараясь скрыть волнение за напускной строгостью. — Печку погасить. Коптилку, значит, тоже.