Юмористические рассказы - [28]

С Петра Петровича катился холодный пот.

Он вскрыл форменный конверт с печатью какого-то трезвого общества.

«Милостивый государь! Ваше, хотя и очень позднее, появление у меня и выраженное вами желание сделаться членом нашего трезвого общества доставили мне большое удовольствие. Я охотно предложу вас в члены нашего общества и уверен, что вы будете избраны, тем более, что ваша манера разговаривать и выражения, которые вы при сём употребляете, как нельзя более подходят к дебатам нашего общества. В виду сего я сегодня в 12 часов буду иметь честь быть у вас…»

Пётр Петрович посмотрел на часы.

Было без четверти двенадцать.

Он достал хороший шёлковый шнурок от портьеры, подставил стол, снял фонарь, прикрепил к крючку шнурок, сделал петлю, надел на шею и вытолкнул ногами стол.

Когда пробило двенадцать, он уже висел.

Часы

Это были превосходные золотые часы.

Если б не было так далеко идти в ссудную кассу, я мог бы даже сказать вам, какого они мастера.

Покупайте часы только этой фабрики: они превосходны, точны, верны, ходят минута в минуту, секунда в секунду.

Я купил их, получивши как-то сразу крупный куш гонорара.

Превосходные часы, удивительно точно показывавшие время.

Вот, например, г. редактор.

Он просил подождать меня «пять минут», и эти пять минут растянулись в целых тридцать две.

Меня заставляют ждать «больше полчаса».

Кажется, меня раньше никогда не заставляли ждать так долго.

Бывало, придёшь, возьмёшь газету, только что заинтересуешься какою-нибудь статьёй, — глядишь, редактор и выходит.

Тридцать три минуты… тридцать четыре…

Терять такую массу времени на какое-то ожидание!

Да я за это время успел бы написать целый фельетон!

Тридцать пять… тридцать шесть…

Да неужели я стал таким ненужным, малоценным сотрудником, что меня заставляют торчать чуть не по часу из-за какого-то пустячного разговора в три минуты?

Что за возмутительная манера так бесцеремонно обращаться с чужим временем!

Тридцать семь… Тридцать восемь…

Как это понять, наконец?

Что это? Желание показать, что меня третируют?

Неужели мои статьи стали не интереснее?

Мои мысли глупее? Мои выражения менее красивы, оригинальны?

Надо посмотреть свою сегодняшнюю статью.

Статья, как статья.

Однако, уже сорок пять минут… сорок шесть…

Это слишком!

Неужели я исписался, стал вялым, скучным, не интересным, не нужным?

Дошёл до того положения, когда нашего брата выкидывают как старый стоптанный башмак или выжатый лимон?

Сорок семь… сорок восемь…

Ну, нет-с! Мы ещё побьёмся, г. редактор.;

Если я кажусь таким ненужным вам, что вы позволяете себе заставлять меня по часу ждать в своей приёмной, мы посмотрим, что скажут в другой газете.

— Мы сведём этот маленький счёт, г. редактор!

Сорок девять… пятьдесят…

Я надеваю шляпу и ухожу.

— Можешь сказать, сторож, г. редактору, что я ждал его целых пятьдесят минут.

— Но они сейчас выйдут.

— Целых пятьдесят минут!

Прощайте, г. редактор.

Ого! Жена уехала в два, а теперь пять.

Нельзя же по три часа сидеть у портнихи.

Престранная портниха!

Вчера три часа! Сегодня три часа!

Итого одна восьмая часть жизни уходит только на одну примерку платьев.

Какая, однако, пустая женщина эта самая моя жена!

Странно, как я не замечал этого раньше! И на кой шут я женился?

Ещё полчаса. Три с половиной часа!

Вы думаете, сударыня, что, как и всегда, вы уходите, а я сижу и пишу, что время уходит незаметно, и вы, по обыкновению, защебечете, влетев домой:

— Всего каких-нибудь полтора часа!

А я, как дурак, вам поверю и сам извинюсь шуткой:

— Вот видишь, мой друг, мы уже два года женаты, а для меня всё ещё время тянется без тебя невыносимо долго.

Как бы не так, сударыня!

Я верю в портних, у которых сидят по два часа.

Я готов верить в портних, у которых иногда слышите ли, иногда, сидят по три часа.

Но, поверь, в портниху, которая тратит на примерку каждого сшитого ею платья по четыре часа в день, извините, я не могу поверить.

Такая портниха давным-давно умерла бы голодною смертью.

Довольно-с.

Знаем мы этих портних!

Я сам раз сорок в жизни был тоже «портнихой».

Довольно. Больше меня не проведёте, как проводили раньше.

Боже, какого дурака, какого идиота играл я, когда сидел и работал в то время, когда она там бегала по пассажам, хлопотала о новом платье, чтобы больше понравиться своему…

Ого! Четыре часа с четвертью!

Ещё четверть часа, и я тоже отправлюсь к «портному».

Нет, лучше подожду.

Будет интересно послушать, что станет врать эта дрянь.

Работать целые дни, за работой проводить бессонные ночи и не иметь возможности сделать себе ничего, всё тратить на ваши тряпки.

Смешно и стыдно сказать! Я только на днях мог случайно купить себе золотые часы!

Да и то вы, кажется, посмотрели на них таким взглядом, словно хотели сказать:

— Лучше бы я сшила себе новое платье!

Ага, звонок! Ну-с, сколько времени вы изволили быть у вашей «портнихи»?

4 часа 37 минут.

— 4 часа 37 минут, сударыня! Не потрудитесь ли вы мне объяснить, кто из моих друзей занялся ремеслом «портнихи»?

Она смотрит на меня изумительными глазами. Это бесит меня окончательно.

Она считает меня таким дураком, что даже изумляется, как это я мог прозреть?!

— Не смейте запираться, сударыня. Не трудитесь лгать. Я не поверю ни слову. 4 часа 37 минут у портнихи! Ха-ха-ха! Я всегда считал вас глупою, пустою женщиной, но, простите, я слишком всё-таки лестного мнения о вашем уме, чтобы предположить, что вы способны 4 часа 37 минут просидеть у портнихи! Ещё раз: кто он, этот «господин портниха»?