Юлия - [8]

Аренда зала стоила недорого. Директор жаловался, что раньше хоть в кино народ ходил и какая-то копейка капала, а теперь все сидят по домам, пялятся в «дуроскоп» – так он назвал телевизор – или смотрят видаки и жизнь очагов культуры замерла. Скоро они совсем погаснут.

– Сдайте вестибюль под мебельный салон, – посоветовала она, чтобы отвязаться. – Теперь все так делают. Или под свадьбы.

– Нельзя, – захныкал директор, – начальство комбината не позволяет. Вы бы добавили нам на бедность, совсем уж за копейки вам сдаем.

– Когда я стану президентом, – пообещала Митренко, – культура опять будет развиваться семимильными шагами.

– Это понятно, – не отставал директор, – но нам бы зиму пережить. Перебои теперь со всем, даже со светом и водой, – зачем-то добавил он.

Митренко посмотрела на директора. «Косит под убогого, – подумала она, – как бы сюрприз какой не устроил. Свет, например, во время встречи выключит. Скажет, что сгорели пробки, – пойди проверь».

Митренко подозвала помощника.

– Дай сто долларов! – велела она. Зеленоватая бумажка исчезла в глубоком директорском кармане в мгновение ока.

– Премного благодарен! – стал раскланиваться он. – Не волнуйтесь, зал обеспечим в лучшем виде.

– Дай бог счастья вам и вашим детям, – насмешливо добавила Митренко.

– Что? – не понял тот.

– В Москве в метро так говорят.

– Когда?

– Когда по вагону идут.

– Не знаю, давно не был, – пробормотал тот и исчез.

«Зря я с ним так, – пожалела Митренко. – Контролировать надо эмоции. Политик должен быть человеком без нервов». Ей было жаль ста долларов, этим и объяснялась последняя фраза.

Народ в зале уже собрался. В основном пришли немолодые люди. Наверное, те, у кого поломался телевизор. Сидели одетыми. Ведущая представила ее, раздались жидкие аплодисменты.

– Наша партия, – сказала Митренко, – выступает за социальную справедливость. Когда мы придем к власти, реформаторов будут судить. Для молодых есть урановые шахты в Желтых Водах, для тех, кто уже работать не способен, создадим резервации.

– Кто у вас будет премьером? – спросил старичок из первого ряда.

– Премьером буду я сама! Одновременно буду и президентом и премьером! Для того чтобы не было вот этого, знайте, лягу между решением президента и исполнительной властью!

В зале раздались смешки, но они Митренко не смутили. По-любому это лучше, чем угрюмая тишина.

– За спиной Международного валютного фонда стоит мировое правительство, – продолжала она. – Его Глава – английская королева. Не думайте, что она – старая безобидная бабушка. Это самая черная фигура современности.

«Черная» английская бабушка собравшихся не впечатлила. В зале сидели такие же бабушки, но украинские.

– Я, возможно, и не баллотировалась бы, если бы хоть кто-нибудь предлагал реальные пути спасения Украины, – сказала Митренко. – И я просто призываю всех женщин Украины сразу забрасывать тухлыми яйцами любого кандидата в президенты, если только он будет грязно говорить обо мне. Я буду использовать всех. С той целью – чтобы спасти Украину. Я – самый неудобный человек в стране.

Народ уныло слушал. Митренко произнесла еще с десяток партийных лозунгов.

– А как вы относитесь к частной собственности? – последовал вопрос из зала.

Это была Вера, одна из ее помощниц. Вера специально одевалась так, чтобы ее нельзя было отличить от уличной продавщицы бананов, семечек или сигарет – в сером платке из козьего пуха, войлочных сапожках и неуклюжем синтетическом пальто, подпоясанном офицерским ремнем. Обсуждая ее костюм, они сначала хотели использовать солдатский ремень, но выяснилось, что таких толстых солдат не бывает. Пришлось взять офицерский, там допуски по фигуре оказались побольше. Голос у Веры хриплый, а лицо красное. То и другое обычно бывает у тех, кто много времени проводит на морозе и согревается водкой. К водке Вера относилась хорошо, и здесь не пришлось ничего придумывать, а вот над цветом лица имиджмейкеру Саше, худому, очкастому и какому-то пыльному парню, довелось поработать – тональный крем, перемешанный с помадой, придал Вериному суровому лику нужный колор. Она даже стала немного смахивать на индейца Медвежий Коготь, не хватало лишь пары перьев за ухом.

– Ну ты прямо наш Макс Фактор, – похвалила Митренко Сашу.

– А кто это? – поинтересовался тот, не отрываясь от работы.

– Не знаешь? Темнота! Еврей один, голливудских актеров гримировал, всякие затирки для них придумывал. Потом основал свою компанию.

– Давно?

– Еще во времена немого кино. Ну и потом, конечно, тоже. Кстати, наш земляк, с Украины.

– Эх, мне бы тоже в Голливуд попасть, – мечтательно вздохнул Саша.

– Держись за меня – не пропадешь! – пообещала ему Митренко. – Вот стану президентом, будешь жить лучше, чем в Голливуде.

Она давно уже усвоила – обещать нужно побольше, всем и всего. Все равно потом никто ничего не помнит. Политическая борьба – это такой театр, совмещенный с рингом. Кто кого переобещает – тот и победит. Ну и, само собой, на любовь к неньке-Украине надо напирать. Мол, так я ее люблю сердешную – ни есть, ни пить, ни спать не могу. Патриотизм для политика – великая вещь! Ведь у народа, в принципе, всего три мысли в голове: пожрать, поспать и трахнуться. Ему простительно – он убогий, народ-то. А ты, политик, неусыпно думаешь о родине, и, стало быть, ты для этого народа отец родной. Или мать родная, как в ее случае. Оно даже так и лучше – мать родная. Сразу вспоминается статуя Родины-матери в Волгограде. Особое впечатление она производит на тех, кто едет в поезде. Едешь себе и едешь – а тут вдруг из-за горизонта появляется она – исполинская женщина с мечом. Прямо мороз по коже. Кажется, что до нее совсем близко, а на самом деле – несколько километров. Вот это и потрясает.