Юлия - [11]

«Многовато получается неясностей в этом деле, – подумал Филатов и захлопнул папку. – Надо разбираться на месте».

Глава 7

Самолет был украинским. В середине полета стюардессы предложили пассажирам поменять доллары и рубли на гривны. Сказали, что у них курс выгоднее, чем на земле. Возник легкий ажиотаж, все зашевелились и стали высчитывать на калькуляторах и телефонах, сколько менять. У кого не было ни того ни другого, просто шевелили губами и загибали пальцы. Самые нетерпеливые встали и потянулись к стюардессам, не дожидаясь своей очереди. Тут же последовало объявление по радио.

– Уважаемые пассажиры, пожалуйста, займите свои места – нарушается центровка воздушного судна.

Маслаченко сидел рядом с Филатовым.

– Не меняй, – сказал он, – в Киеве курс такой же.

К тому времени они уже выпили и перешли на ты. Украинская столица встретила их неприветливо. Погода была пасмурной и холодной. Дорога от аэропорта Борисполь до города тянулась дольше обычного. Филатов бывал уже здесь прежде и никаких особых красот увидеть в Киеве не ожидал. Номера были заказаны в гостинице «Московская». Хоть она не самая новая и не самая удобная, зато в центре. Для него приготовили люкс, для охранников, естественно, номера поскромнее.

Первые три дня Филатов потратил на то, чтобы неофициально связаться со следователем, который вел это дело. Беседа с ним состоялась в одном из киевских ресторанов, а результатом ее явилась ксерокопия протокола первого допроса младшего Панченко. Разумеется, она была предоставлена далеко не бескорыстно – Филатову пришлось расстаться с довольно ощутимой суммой.

«Тридцатого сентября девяносто девятого года, – написал Владимир Панченко, – я встретился с Наталией Шкуренко, которая представилась доверенным лицом Наталии Митренко. Она предложила мне хорошо заработать и сказала, что если я соглашусь инсценировать покушение на ее шефа Наталию Митренко и посидеть три-пять дней в СИЗО, мне заплатят три тысячи долларов. По ее словам: „Побудешь в камере три дня, и тебя потом выпустят“. Я привлек своего товарища, пообещав ему две тысячи долларов за оказание помощи. Эти действия я совершил в сговоре с Наталией Шкуренко, с тем чтобы скомпрометировать моего брата Панченко Сергея Владимировича, и за это я должен был получить три тысячи долларов от нее. Написано собственноручно, за дачу ложных показаний несу полную ответственность». Подпись: «Владимир Панченко».

Филатов позвонил в Раду и договорился о посещении заседания фракции ПСПУ. Когда он вошел в комнату заседаний, его взору предстала странная картина. У двух депутатов, мужчины и женщины, были перебинтованы головы. Они сидели по сторонам от Митренко. У некоторых были перебинтованы руки или же имелись пластыри на щеках либо на шее. Ему вспомнилась песня про Щорса:

Голова повязана, кровь на рукаве,

След кровавый стелется по сырой траве.

Чьи вы, хлопцы, будете, кто вас в бой ведет,

Кто под красным знаменем раненый идет?

– С чем пожаловали? – не очень приветливо спросила его Наталия Митренко.

– Хотелось бы во всем разобраться лично, – ответил Филатов.

– Разбирайтесь. Мы готовы ответить на ваши вопросы.

Рядом с Митренко сидел мужчина лет пятидесяти мощно-агрессивного вида. Филатов слышал о нем – это был ее главный помощник по партии Владимир Гарченко.

– Вы считаете, что это было покушение? – осторожно спросил Филатов.

– Конечно! А что же еще? – уверенно ответила Митренко.

– Кто мог покушаться на вашу жизнь?

– Ежу понятно – Морозов.

– Он лично?

– Нет, конечно – его люди.

Гарченко настороженно смотрел на Филатова и молчал. Чувствовалось, что Филатов ему не нравится. Остальные присутствующие тоже пока хранили молчание.

– А зачем ему это надо?

– Как зачем? Это месть. Он считает, что, устранив меня физически, получит часть моих избирателей обратно.

Филатову сразу бросилось в глаза, что она постоянно говорит «я», «мне», «моих» и никогда «мы», «нам», «наших». Следовательно, излишней скромностью эта женщина не страдала.

– А почему таким странным способом они попытались это сделать?

– В чем вы видите странность? – не поняла она.

– Ну, убрать нужно одного человека, а используют оружие неизбирательного действия, от которого могут пострадать многие.

– Ничего странного, – выпалила Митренко, – это еще и акция устрашения.

Филатов понял, что эта женщина говорит не задумываясь, лишь бы что-нибудь сказать. Ее главное оружие – не логика и аргументированность, а скорость реакции. Часто это тоже имеет действие, потому что собеседник немеет при откровенно базарном ответе и не знает, что возразить.

– Но ведь пострадали, кажется, люди? – напомнил он.

– Почему «кажется»? Они действительно пострадали. Вот мы, например, – она указала кивком на повязки. – И еще многие другие.

– А вы уверены, что это были гранаты?

– А что же еще? Осколки нашли. А на них отпечатки пальцев, кстати.

– Чьи отпечатки? – опешил Филатов.

– Тех людей, которые бросали. Киллеров, одним словом.

– На осколках?

– Да!

– Но это невозможно!

– Так следствие говорит, – невозмутимо заявила Митренко.

– Они не могут так говорить!

– Спросите сами!

Филатов глубоко вдохнул и задержал воздух, чтобы успокоиться.