Наступает тяжелое молчание.
— Я должен быть с ней, — сказал Раду решительно.
— Разве я тебе говорила, чтобы ты оставил ее одну? — Она приставила ружье к крыльцу и подошла к Вере: — Пошли в дом… Сейчас тебе никуда не надо ехать.
— Юлия… — вся дрожа, шепнула Вера.
— Любишь его…
— Люблю…
— Он достоин этого.
— Виновата я. Очень виновата!
Юлия отошла от Веры на несколько шагов и осмотрела ее с ног до головы.
— Все же хорошо сидит на тебе этот костюмчик. Зря ты говорила, что он тебе не к лицу.
— Да…
— Все мы виноваты, — сказала Юлия больше для себя. — Что-то надо придумать. Не зря мы люди. Но все же у человека должно быть хоть что-то святое, не так ли, Раду?..
Юлия задумчиво, с грустью посмотрела в сторону старого отцовского дома.
— Эх, Раду… — продолжала Юлия. — Как жаль мне… как жаль, что ты не был таким же сильным и решительным тогда… много лет назад. Может быть, и моя жизнь, да и твоя, была бы другой. После нас теперь будет кому жить в этом красивом доме. — Юлия посмотрела в сторону башни. — А из этой башни твоими глазами дети будут смотреть на мир. Ты повторишься в детях… Башня — это твой род, дети… И ты будешь всегда, мой дорогой Раду. Ты будешь всегда ходить хозяином по этой отцовской земле, по этим садам и виноградникам.
Лицо Юлии осветилось странной, задумчивой улыбкой. Юлия еще раз посмотрела на Раду, на Веру и на башню. Затем пошла по тропе, что ведет к вершине холма.
Из пруда выезжает кавалькада голых мальчишек на лошадях. Они некоторое время стремительно гоняются друг за другом по кругу, после чего один из них вырывается из круга и мчится в сторону Юлии. Это Миту. Он радостно что-то крикнул Юлии. Она улыбнулась ему. Так и запечатлел их стоп-кадр.