Юлий Цезарь - [117]

Возможно ли теперь определить цель этой таинственной эмиграции? Я думаю, что это возможно. Отметим прежде всего некоторые довольно любопытные совпадения. В 62-м или 61 году эдуи просят у римского сената помощи, в 61 году гельветы позволяют убедить себя эмигрировать. В Риме ведет переговоры Дивитиак; Думнориг замешан с самого начала, хотя и не явно, в интриги, подготовившие эмиграцию гельветов. Чего просил в Рцме Дивитиак? Помощи римских легионов против Ариовиста. Куда направлялись гельветы? К Рейну, т. е. к областям, где, вероятно, стояла лагерем армия Ариовиста. В течение всей войны Дивитиак действует как доверенное лицо Цезаря, Думнориг — как покровитель гельветов. Хочется поставить вопрос: случайно ли, что переселение гельветов преследовало ту же самую цель, что и переговоры Дивитиака в Риме, т. е. оттеснение Ариовиста за Рейн? В самом деле, вспомним в общих чертах положение Галлии к моменту прибытия Цезаря и увидим, насколько вероятно это кажущееся столь смелым предположение. Главной проблемой, занимавшей тогда уже несколько лет почти все галльские племена, была «германская опасность», порождаемая возрастающим могуществом Ариовиста. Особенно эдуи, лишенные Ариовистом верховенства над всей Галлией, были до такой степени напуганы участившимися набегами, что, отчаявшись прогнать Ариовиста собственными силами, решили прибегнуть к помощи Рима. Эта миссия была поручена Дивитиаку. Но Рим, очевидно, не был единственной иностранной державой, от которой эдуи надеялись получить помощь; гельветы, будучи очень воинственными, уже не раз воевавшие со свевами, также могли быть весьма ценными союзниками. Дивитиак был вождем консервативной партии, представлявшей старую галльскую знать, а против этой партии стояла другая, вождем которой был Думнориг; она опиралась на низшие классы, и ее можно было бы назвать народной партией. Их несогласия имели всегда политические причины и значение. Следовательно, напрашивается вывод: обе партии были одинаково убеждены, что эдуи одни не смогут ниспровергнуть германское господство; но они были несогласны относительно иностранных сил, к которым следовало прибегнуть. Партия Дивитиака, которую можно было бы назвать романофильской, рассчитывала опереться на Рим; партия Думнорига, которую можно было бы назвать национальной, хотела получить помощь от гельветов. Вероятно, что Думнориг, а не Оргеториг предложил гельветам переселение, обещая им после победы земли в какой-нибудь плодородной местности Галлии, и что Оргеториг был только главным агентом национальной партии среди гельветов.

Сколь бы невероятными ни казались эти гипотезы, они с удивительной точностью объясняют все факты, которые оставались неясными и отрывочными: союз между Ариовистом и Римом, тревожные слухи о движении гельветов, смерть Оргеторига, наконец, наступательную операцию Цезаря. Мы теперь гораздо лучше понимаем, почему Ариовист в 60-м и 59 годах так добивался стать официальным другом и союзником римского народа. Не мифическая опасность вторжения гельветов в Галлию побуждала его, как мы предположили вначале, искать дружбы Рима, но опасность гораздо более реальная. Как только он узнал, что и Дивитиак, и Думнориг интригуют против него — один в Риме, а другой среди гельветов, он испугался, как бы обоим братьям не удалось образовать против него коалицию из эдуев, гельветов и римлян; он должен был самыми энергичными мерами разрушить эту коалицию в тот момент, когда она готова была образоваться. Не постарался ли он помешать Думноригу в его интригах у гельветов? Допущение весьма вероятное, но, к несчастью, мы не обладаем никакими доказательствами этого. Напротив, очевидно, что шаги, сделанные в Риме с целью получить титул друга и союзника, имели целью парализовать союз Рима с эдуями. Установив это, мы будем в состоянии объяснить себе распространившиеся в Риме тревожные слухи об эмиграции гельветов. Эдуи просили в Риме помощи против Ариовиста, и Рим предоставил ее им декретом сената 61 года; хотя Ариовист был склонен оплатить на вес золота союз с Римом, все же он и его римские друзья должны были найти какое-нибудь средство скрыть от римской республики противоречие, существовавшее между этим союзом и союзом, уже заключенным с эдуями. Лучшим средством для достижения этой цели было, очевидно, показать, что римлянам, эдуям и свевам угрожает общая, чрезвычайно серьезная опасность, которая бы заставила их забыть свои ссоры, чтобы вместе встать против нее. Мне кажется, следовательно, очень вероятным, что Ариовист, пользуясь эмиграцией гельветов и невежеством римских политиков, постарался преувеличить гельветскую опасность и убедить могущественных людей Рима, что гельветы рассчитывают стать во главе коалиции из галльских народов, которая может в один прекрасный день напасть на Италию. Ариовисту, впрочем, тем легче было убедить римлян, что ему в его старании помогала часть его врагов. Мы уже видели, что Цицерон в своем письме Аттику от 16 марта 60 года является первым, кто сообщает нам о гельветской опасности. Откуда он получил это известие? Мы видели, что он был близок с Дивитиаком, своим гостем. Следовательно, очень вероятно, что это известие, как, впрочем, и другие, в которых он сообщает нам о галльских делах, исходило от Дивитиака. Нетрудно объяснить, почему часть эдуев, склонных к союзу с Римом, старалась, подобно Ариовисту, устрашить римлян эмиграцией гельветов. Этой партии было очень выгодно опередить национальную партию в исполнении плана, разработанного для изгнания Ариовиста: необходимо было, следовательно, постараться, пока Думнориг энергично работал у гельветов, преодолеть какими-нибудь решительными мерами обычную лень римского сената и заставить его действовать. Гельветская опасность могла также служить этой партии аргументом, чтобы убедить римлян без промедления вмешаться. Галлия находится в критическом положении; если Рим не вмешается, чтобы избавить ее от Ариовиста, то это возьмут на себя гельветы; но, став господами Галлии, гельветы будут очень опасны для Италии. Таковым должен был быть основной смысл сообщений, которые романофильская партия эдуев посылала в Рим, относительно галльских дел. Завязывали ли друзья Дивитиака интриги в среде гельветов, чтобы нарушить согласие, с которым те начали свои приготовления? Это очень правдоподобно: мне кажется вероятным, что Оргеториг пал жертвой интриг или Ариовиста, или эдуев, или их всех. Мы могли бы таким образом объяснить удивление Цезаря тем, что смерть Оргеторига нисколько не остановила приготовлений гельветов. Оргеториг был представителем и вождем национальной гельветской партии, самым деятельным и самым умным агентом Думнорига, главным организатором экспедиции. Если коварство, приведшее к его гибели, имело целью скомпрометировать в глазах эдуев все движение народной партии, то понятно, почему Цезарь, знавший в 52 году, когда писал свои Комментарии, всю истину, притворяется удивленным, что гибель Оргеторига нисколько не скомпрометировала экспедиции.