Юлий Цезарь - [113]
До сих пор все кажется ясным. Хотя мало склонные к занятию галльскими делами римские политики должны были наконец признаться, что вторжение гельветов вынуждает их принять оборонительные меры. Сенат думал предупредить случайное развитие событий при помощи декрета, о котором говорит в своем письме Цицерон; другие, как Метелл и Цезарь, готовы были дополнить эти меры союзом Ариовиста с Римом, при котором последний должен был выступить примирителем между свевами и эдуями. В общем, угроза гельветов заставила союз Рима и эдуев против Ариовиста потерять свой наступательный характер. Первые шаги этой политики, относящиеся уже к 60 году, становятся, таким образом, очень ясными.
В условиях пристального общественного внимания господствующий империалистический дух придал совершенно иной смысл этой чисто оборонительной политике, которой предполагал следовать сенат. Котерия политиков решила использовать ее для пропаганды большой войны, которая бы стала источником богатства и славы, подобно восточным войнам Лукулла и Помпея. Политическая борьба, обострившаяся в Риме с возвращением Помпея, без сомнения, помогла привлечь в этот момент умы к Западу, к Галлии.
Промедление с утверждением актов Помпея вносило неопределенность в положение дела на Востоке; созданные Помпеем цари не знали, действительно ли они цари; новая сирийская провинция не знала, какой будет ее дальнейшая судьба. А пока все эти вопросы не были разрешены, Восток был закрыт для всякого нового предприятия. Возможно ли, например, было думать о завоевании Парфии, если еще не было завершено завоевание Сирии? Империалисты той эпохи были вынуждены не пренебрегать любым удобным поводом к войне и завоеванию, даже если бы он представлялся; в столь варварской стране, как Галлия. Цицерон в другом письме к Аттику (I, 20, 5) сообщает нам имя человека, который первым возымел идею воспользоваться вторжением гельветов для войны в Галлии. Любопытно, что это был не Цезарь, находившийся, впрочем, тогда в Испании в качестве пропретора, а консул Квинт Метелл Целер, муж пресловутой Клодии, правнук Метелла Македонского. Цицерон пишет Аттику (1 с): «Твой друг Метелл превосходный консул. Я сожалею только, что он выказывает такое недовольство, когда известия из Галлии позволяют надеяться на сохранение мира. Право, он имеет слишком большую жажду к триумфу». Эти строки открывают нам, что уже в 60 году в Риме была партия, желавшая воспользоваться эмиграцией гельветов для ведения в Галлии той же самой воинственной политики, которая так хорошо удалась на Востоке, и что более благоразумные люди не одобряли этих проектов. Метелл, уже получивший в качестве провинции Цизальпинскую Галлию, был во главе партии войны; Цицерон, напротив, был в числе друзей мира.
Все, следовательно, заставляет думать, что римские легионы должны были атаковать гельветов весной 59 года. Но неожиданное событие спутало все расчеты римских политиков. В начале 59 года Метелл умер столь внезапно и таинственно, что обвиняли в отравлении его жену. Тотчас же Цезарь, бывший консулом и старавшийся заполучить выгодную провинцию, подхватил его мысль и его роль и заставил Ватиния предложить комициям закон, который давал ему Цизальпинскую Галлию на пять лет, начиная с дня голосования, происходившего, по-видимому, 1 марта. Все его поступки до момента отъезда в Галлию в марте 58 года очень хорошо объясняются предположением, что он имел о галльских делах представления, распространенные в римском политическом мире, и те же планы, что и его предшественник. Если он, как и все в Риме, опасался, что гельветы могут вторгнуться в Провинцию или Галлию теперь или позже, то понятно, почему он заставил комиции сейчас же, еще во время своего консульства, утвердить за ним командование легионами. Если он хотел так же, как Метелл, или еще более, воспользоваться вероятной войной против гельветов, чтобы приобрести деньги и славу в каком-нибудь грандиозном предприятии, то естественно, что он добился предоставления Ариовисту статуса друга и союзника римского народа с целью воспрепятствовать союзу между и без того грозными гельветами и могущественным царем свевов. Гельветы не выходили из своих гор весь 59 год, и Цезарь, вовлеченный в Риме в очень напряженную политическую борьбу, не мог ими заниматься. Но когда в начале весны 58 года он узнал, что гельветы готовятся выступить, он поспешил выехать из Рима. Это вполне естественно. Если великое вторжение в Галлию должно было состояться, то его прямой обязанностью было принять все необходимые предосторожности для защиты Провинции, а при удобном случае и для защиты эдуев, как приказывал декрет сената.
