Юлий Цезарь - [109]

Цезарь как великий разрушитель

Историческая роль Цезаря не была ролью великого государственного деятеля, призванного внести порядок в хаос эпохи. Это была роль великого человека действия, предназначенного олицетворить и привести в движение в борьбе с традициями старого земледельческого общества все революционные силы торговой эпохи: религиозное неверие, моральную индифферентность, отсутствие семейного чувства, политический оппортунизм и недисциплинированность, презрение к традициям, восточную роскошь, хищный милитаризм, спекуляцию, подкуп, демократический дух, умственную утонченность, первое смягчение варварской жестокости, страсть к искусству и знанию. Я не думаю, чтобы можно было понять Цезаря, если не признать, что его роль, подобно роли Помпея, Красса и всех имевших успех современников, была главным образом ролью разрушителя; что эта роль была им всем назначена эпохой, основной задачей которой было положить конец той дезорганизации и разрушению старого мира, которые делали невозможным новое устройство империи. Это поколение подготовило трансформацию древнего мира в великое единство империи, ибо своей борьбой и усвоением новых традиций оно ускорило в Италии распад старого латинского общества, а в провинциях своими войнами и грабежом вызвало разрушение древних политических и социальных организаций, расчистив, таким образом, почву для принятия нового единого строя. Цезарь был великим человеком этого ужасного исторического момента. Я иду даже далее: я утверждаю, что если Цезарь более всех своих современников содействовал возрождению древнего мира, то лишь потому, что разрушил более всех прочих и не менее других пострадал в этой ужасной политике, уничтожившей столько выдающихся людей. Своей галльской войной он довершил разрушение старого кельтского мира, мучившегося в агонии уже целое столетие и загораживавшего дорогу греко-латинской цивилизации на европейский материк, где она должна была почерпнуть новые силы для своего чудесного возрождения. Политической борьбой своей юности и гражданской войной Цезарь ускорил разрешение кризиса старых латинских учреждений, тянувшегося также целое столетие и наполнявшего беспорядком Италию и Империю.

Чем мог быть Цезарь

В своей роли гигантского разрушителя он заставляет нас удивляться себе, ибо она требовала почти сверхчеловеческого ума и энергии. Мы, правда, находим его в конце его жизни занятым реорганизацией мира, усилением беспорядка, которому он столько содействовал; он строил на поле, которое сам со своими современниками усеял столькими развалинами. Но было два условия, необходимых для того, чтобы он мог выполнить этот план реорганизации: первое — чтобы Цезарь имел достаточно гибкости и энергии приспособиться к этой совершенно новой политике, а второе — чтобы разрушительные силы, действовавшие в течение столетия в италийском обществе, истощились вместе с междоусобной войной. Даже допуская, что Цезарь обладал в своем гении достаточной гибкостью, чтобы из великого агитатора и разрушителя превратиться в реорганизатора империи, все же история последующих двадцати пяти лет показывает нам, что разрушительные силы империи были еще далеки от истощения. Они были еще так велики, что готовились развязать один из самых ужасных кризисов в истории мира.

Цель заговора

Знаменателен сам факт, что Цезарю не удалось прекратить раздор, разрывавший его партию. Каким же образом он мог тогда властвовать над всем обществом, раздираемым ужасным антагонизмом? Неудивительно, что Цезарь, который не мог предвидеть будущее, не отдавал полностью себе отчета в трудности положения и обольщался возможностью после завоевания Парфии стать господином и реорганизатором республики. Но мы, которые можем лучше судить об этом положении благодаря знанию последующих событий, не имеем права более рассматривать заговор, жертвой которого пал Цезарь, как просто несчастную случайность, обязанную своим возникновением глупости и злобе нескольких людей. Этот заговор был первым выражением очень важного движения и должен рассматриваться как союз остатков консервативной партии и правого крыла цезарианцев с целью воспрепятствовать экспедиции против Парфии. Противники Цезаря не столько заботились о настоящем положении, сколько о том, которое возникло бы, если бы Цезарь вернулся с Востока победителем. Все заявления и опровержения Цезаря не могли их уверить, что после своего возвращения он не создаст настоящую монархию. И как представители старой латинской консервативной республики защитники интересов зажиточных классов объединились против азиатской и революционной монархии, которую Цезарь угрожал принести с Востока в складках своих победоносных знамен.

Восемьдесят заговорщиков

Заговор действительно имел столь большой успех, что к первому марта к нему примкнули, по одним источникам, шестьдесят сенаторов, а по другим — восемьдесят. Одним из последних был Децим Брут — любимый друг Цезаря, вернувшийся в Рим из Галлии в конце февраля. Цицерону, напротив, ни о чем не говорили, потому что не хотели подвергать такому большому риску великого писателя, вызывавшего всеобщее поклонение. Можно удивляться большому числу заговорщиков, когда подумаешь, что во всяком заговоре опасность разоблачения возрастает с числом участников. Объяснением такому большому числу заговорщиков была, конечно, их уверенность в верности Цезарю армии и простого народа, воодушевление которого возрастало ото дня ко дню. Заговорщики полагали, что Цезарю следует погибнуть под ударами не нескольких людей, а почти всего сената в целом его составе, для того чтобы коалиция из помпеянцев и умеренных цезарианцев могла после его смерти устрашить легионы, народ и провинции. Это объясняет, может быть, почему после долгих споров решили не убивать одновременно с Цезарем и Антония. Последнего спасла не совестливость Брута, желавшего избежать лишнего пролития крови, но соображение, что смерть обоих консулов воспрепятствует немедленной реставрации древней конституции,