Югославская трагедия - [103]
— Угостите нас чашкой кофе, дружище? Хочется полчасика отдохнуть. Я вам привез настоящий кофе в подарок. Бразильский!
— Сердечно благодарю! — Катнич подхватил мешочек и взял гостя под руку. — Кстати, у моего хозяина сегодня день славы, день святого патрона, шефа семьи, так сказать. Древний сербский праздник.
— О! Это интересно! — Маккарвер украдкой бросил взгляд на предусмотрительно вырытую под деревьями глубокую щель.
— Мы, сербы, очень привержены к старинным обычаям. Даже пословица есть: «Где слава, там и серб», — сказал Катнич.
— У наших народов много общего, дружище!
— Очень приятно! Прошу вас, мистер Маккарвер. — Катнич распахнул дверь дома и подбежал к комкору. — Прошу.
Но тот отрицательно мотнул головой и пренебрежительно процедил сквозь зубы:
— Я похожу немного здесь. Мне нужно сосредоточиться.
Поповичу хотелось остаться наедине со своими мыслями…
Навстречу американцу, наспех застегивая сюртук, устремился хозяин Душан Цицмил, багроволицый, с выпуклыми бусинами глаз, похожий на вареного рака.
— Пожалуйста! Кто к нам в этот день приходит, тот желанный гость, — нараспев произнес он и поклонился.
— Крестьянин? — спросил Маккарвер.
— Да, типичный, — ответил Катнич. — С небольшой склонностью к торговле. Так сказать, сторонник свободного предпринимательства. Руководитель местного комитета народного освобождения. А это его супруга.
Высокая сухая брюнетка в лиловом платье с поясом, украшенным оранжево-красными, со стеклянным блеском камнями, сделала нечто похожее на книксен.
— О! — Маккарвер поправил галстук. — Извините. Я по-походному, без претензий… Солдат!
Хозяйка поднесла ему на медном блюде плоский круглый кулич с узором в виде цветка посередине и чашку с чистой водой и чайными ложечками.
— Предлагается это отведать, — шепнул Катнич. — Таков обычай.
И, показывая пример, взял ложечкой кусочек кулича, причмокивая, положил его в рот, а ложечку опустил в чашку с водой.
Прежде чем взять ложку, Маккарвер смиренно возвел очи горе и сотворил молитву «Сильны во спасение», возблагодарив бога за благодать, ниспосланную путешествующим. Затем он произнес по обычаю «Сретна вам слава»,[64] чем окончательно покорил хозяев, и, откушав, с удовольствием огляделся.
В комнате стоял полумрак, пахло ладаном и елеем. На столе горели толстые восковые свечи, увитые бумажными цветами. Узкие струйки солнечного света, в которых золотились пылинки, проникали сквозь спущенные жалюзи. По стенам пестрели раскрашенные фотографии: виды Венеции, Генуи… Вдоль карниза шли неуклюжие, словно намалеванные рукой ребенка, рисунки: косматый лев, играющий в мяч, белка, грызущая орех, всадник с копьем, толстым, как бревно, птица с письмом в клюве, адресованным «Душану Цицмилу», и, наконец, сербский королевич Марко с палицей в руках, дерущийся, как о том свидетельствовала надпись, с турком Мусом Кеседжием.
— Истинно сербский национальный орнамент, — пояснил американцу Катнич.
Хозяйка вновь подошла с подносом. Бокалы с виной, отварная сладкая пшеница, заправленная орехами и изюмом, варенье. Затем последовали стаканы со сливовицей и жареный поросенок.
Маккарвер охотно все пробовал, пил, ел; облизываясь, превозносил народный обычай — славить имя святого, в данном случае Георгия; сербское гостеприимство сравнивал с великолепным гостеприимством старого американского Юга; расшаркивался перед хозяйкой и уверял, что бесконечно рад случаю познакомиться с жизнью и бытом поселян, что сам он тоже в высшей степени простой человек, демократ…
Между тем Коча Попович, задержавшись в садике, бродил по дорожке, усыпанной красным песком, и нервно обрывал листья с кустов, напряженно обдумывая создавшееся положение.
Приближается Красная Армия! Она уже вышла на реку Прут, на границу, откуда немцы начали свое вторжение в Советский Союз. В Италии же, судя по сводкам, союзники действуют лишь патрулями и артиллерией, отбрасывая разведывательные отряды врага, а Эйзенхауэр все еще совершает инспекционную поездку по Англии. Медлят западные друзья… А советская военная миссия в Югославии уже приступила к работе. Узнают о ней бойцы — начнут, чего доброго, соваться к русским представителям со всякого рода просьбами, жалобами и кляузами… Недавно при встрече с Марко Поповичу бросилась в глаза его повышенная нервозность… Ранкович явно обеспокоен присутствием советской миссии. Он старательно держится от нее в сторонке, памятуя золотое правило: «Всякий, кто оказывается на виду, подвергается изучению». Все же вероятно, что советские люди будут интересоваться историей жизни некоторых лиц из окружения Тито и в том числе любопытной биографией Ранковича. Будут спрашивать, где и что он делал до войны, как ему удалось бежать из гестаповской тюремной больницы. Пожалуй, еще навяжут ему своего офицера связи… Хорошо, что у Ранковича дело так поставлено, что вряд ли к русским допустят какого-нибудь жалобщика, вряд ли хоть одна подозрительная бумажонка проскользнет мимо его бдительного ока. Но разве можно совершенно обезопасить себя от тех, кто видит и знает больше, чем полагается? Во всяком случае, надо утроить, удесятерить осторожность, конспирацию…
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.