Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [451]

. Уже 30 января 1990 г. Б. Йович сделал неутешительный вывод: «Президиума как коллективного руководителя государства и верховного главнокомандующего больше нет. Никакое коллективное решение оно объективно не в состоянии принять»⁸⁰.

Руководство страны, в основном его сербские представители, чувствовало, что федерации грозит распад, и размышляло о том, как спасти единство государства. Арсенал средств был небогатым – совещания и обсуждения спорных вопросов, попытки выработать коллективные решения, издание антисепаратистских указов, обсуждение изменения конституции, разработка проектов будущего устройства страны. Йович пишет о стремлении наладить работу Президиума и о попытках пресечь военные столкновения. Так, он предлагал принять Закон об отделении, чтобы те республики, которые хотят выйти из состава федерации, могли сделать это мирным путем. Но такой закон даже не обсуждался. Процедура его принятия могла оказаться долгой. А все торопились использовать в своих целях хаос и разброд в руководстве страны и армии.

Чтобы предотвратить вооруженные стычки, в мае 1990 г. была предпринята попытка изъять оружие со складов территориальной обороны республик и поставить его под контроль армии. Словенский политик Я. Янша описывает в своей книге, что лишь часть оружия на грузовиках военные смогли вывезти. Большую его часть, организовав сопротивление, удалось оставить в республике. С гордостью он отмечает, что «результатом той акции стало вооружение 20 тыс. людей, которые были способны уже через три месяца после разоружения словенской территориальной обороны (ТО) при тесном сотрудничестве со специальными отрядами словенской полиции обезопасить Словению от любой вооруженной неожиданности»⁸¹.

9 января 1991 г. Президиум СФРЮ издал Указ о разоружении и расформировании всех незаконных военных формирований. В Хорватии и Словении это было воспринято как вмешательство во внутренние дела республик, поэтому его никто так и не выполнил⁸². Переговоры с Хорватией о расформировании нерегулярных частей не дали никаких результатов. С. Месич сообщил Б. Йовичу, что руководство Хорватии выдвигает ряд условий, после выполнения которых может идти речь «о демобилизации резервного состава милиции». Среди них – возвращение Югославской народной армии в казармы и признание за Хорватией права «навести порядок в Книне и других сербских общинах Хорватии»⁸³. В противном случае Хорватия грозила отозвать своих представителей из союзных органов, наложить арест на федеральное имущество в Хорватии, отозвать всех солдат и офицеров хорватской национальности из ЮНА, объявить о своей независимости, потребовать от Совета Безопасности ООН ввода миротворческих сил⁸⁴. Эта четкая программа говорила о продуманности действий хорватского руководства и нежелании идти на компромисс. Оно уже получило поддержку Запада, чувствовало себя все увереннее и открыто шло на конфронтацию.

Президиум СФРЮ, пытался работать в условиях, когда страна разваливалась. Словения и Хорватия вели серьезную подготовку к отделению, а члены высшего органа власти соблюдали регламент заседаний, пытались выработать коллективные решения и следовать точной букве закона. Однако представители Словении и Хорватии часто не приезжали на заседания Президиума, бойкотировали принятие решений. Республики отказывались отчислять средства союзным органам. Словения и Хорватия еще в 1990 г. скоординировали свои действя, а между М. Кучаном и Ф. Туджманом была даже организована «горячая телефонная линия»⁸⁵.

Действия словенских руководителей были решительными и продуманными. «Словенское политическое руководство во главе с Кучаном, – вспоминал член руководства Социал-демократической партии Хорватии Здравко Томац, – организовало чуть ли не фронт из известных и влиятельных антиюгославски настроенных личностей из Боснии и Герцеговины, Хорватии, Македонии и других краев, готовых бороться с Милошевичем и великосерсбской идеей. Если бы не было Кучана, история сегодня выглядела бы иначе»⁸⁶. Словения в это время также чувствовала поддержку Запада. Б. Йович в ноябре 1990 г. в дневнике процитировал американского госсекретаря Иглбергера: «США не повернутся к Словении спиной, если она решит отделиться», поскольку «они отдают предпочтение демократии в сравнении с единством Югославии»⁸⁷.

В это время в Хорватии, по словам Ф.Туджмана, с помощью ХДС началась чистка «антихорватских элементов» в органах внутренних дел, армии, правительстве, дипломатии, составлялись списки неблагонадежных людей. «Если дойдет до захвата власти, – говорил он, – в первые 48 часов, пока длится эйфория, обязательно надо свести счеты со всеми, кто против Хорватии, тогда путь к демократии будет открыт. Списки таких лиц уже подготовлены»⁸⁸. Отношения между республиками ухудшились настолько, что их руководство старалось не общаться между собой. Одновременно прекратились контакты организаций и предприятий, началась информационная война.

В такой критической ситуации многие надеялись на армию. Однако позиция министра обороны В. Кадиевича была достаточно противоречивой: с одной стороны, он разрабатывал планы военного переворота, а с другой – был нерешительным, отстаивал мирные пути разрешения споров, опираясь исключительно на конституцию. К 12 марта 1991 г. Верховное командование ЮНА оценило положение в стране как начало гражданской войны и на заседании Президиума СФРЮ и Генерального штаба потребовало ввести чрезвычайное положение на всей территории страны, объявить мобилизацию, разоружить нелегальные вооруженные формирования, а спорные вопросы решать путем переговоров. Но Президиум в это время уже был неспособен принимать решения. Боле того, предложения министра обороны вызвали негативную реакцию большинства его членов. Крайне жестко воспротивился этим мерам С. Месич. Он подчеркнул, что ситуация надуманна сербским руководством, что нет никаких предпосылок для введения чрезвычайного положения, особенно в Хорватии. Он пригрозил даже всеобщей мобилизацией в республике. Резко против был В. Тупурковски из Македонии. Не поддержал предложения В. Кадиевича и представитель Черногории.