Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [445]
Характерно, что на состоявшемся XII съезде СКЮ в июне 1982 г. этот вал критики еще не воспринимался всерьез и не нашел особого места в резолюциях партийного форума. Между тем, то, что острота критики и противостояния нарастала, показали похороны умершего в августе того же года А. Ранковича. На них собралось около 100 тыс. человек. Считалось, что Ранкович, как единственный серб в узком окружении Тито, был противником децентрализации государства и сторонником жесткой линии в отношении косовского национализма. Этот ореол невинно пострадавшего за сербские интересы и вывел людей на улицы.
Нельзя сказать, что власти совсем бездействовали. Они пытались остановить начавшиеся процессы, в том числе и привычными методами. В апреле 1984 г. были арестованы 28 сербских интеллектуалов. Шестерых из них позже судили. Но, как и в случае с Джого, практически всех вскоре выпустили. Иначе было в Сараево, где одновременно с сербскими арестами, начался суд над молодым ассистентом местного университета Воиславом Шешелем. В неопубликованной работе он предлагал ликвидацию пяти федеральных единиц – оба автономных края, Черногорию, Македонию и Боснию и Герцеговину. Большую часть Боснии и Герцеговины, Черногорию и Македонию следовало присоединить к Сербии>54.
Белградская интеллигенция выступала за соблюдение прав человека, не только в Сербии, но и по всей Югославии. Центром подобной активности стал Комитет по защите свободы мысли и высказываний во главе с Добрицей Чосичем. В Комитет отказались войти представители словенской и хорватской интеллигенции, хотя и были приглашены. Тем не менее, Комитет протестовал и против ареста Алии Изетбеговича и других боснийских мусульман в Сараево, требовал освобождения находившихся в тюрьме Владо Готоваца и других участников «массового движения» в Хорватии. Комитет также выступал в защиту косовских албанцев, осужденных после событий 1981 г. За 1984–1989 гг. Комитет по защите свободы мысли и высказываний направил более 100 писем, протестуя против попрания в Югославии основных демократических прав>55.
Ситуация в Хорватии по-прежнему заметно отличалась от сербской. Ответным шагом на критику существовавшего строя в Сербии стала инициатива пассивного до этого хорватского партийного руководства во главе с главным идеологом ЦК СКХ Стипе Шуваром, которое пыталось доказать, что положение дел в Хорватии намного лучше, чем в Сербии, что хорватская интеллигенция отнюдь не выступает против режима.
Хорватскими коммунистами были инициированы несколько совещаний на актуальные темы. На совещании в мае 1984 г. в Загребе был подготовлен документ «О некоторых идейно-политических тенденциях в художественном творчестве, литературной, театральной и кинокритике и в публичных выступлениях части творческой интеллигенции, в которых выражены политически недопустимые вещи». Критике были подвергнуты более 100 деятелей литературы и культуры, в основном из Сербии. Совещание призывало коммунистов в масс-медиа и художественных произведениях противостоять валу антикоммунизма.
Материалы совещания просочились в прессу. Прозванные «Белой книгой» они вызвали всеобщее возмущение и особенно бурную реакцию в Сербии. Не только интеллигенция, но и республиканские партийные верхи посчитали книгу новым доказательством того, что Хорватия осталась националистической и коммунистической. Более того, сербское руководство обвинило Хорватию во вмешательстве в свои внутренние дела. Однако инициатор «Белой книги» Стипе Шувар снискал определенные симпатии и не только в Хорватии. Он даже стал рассматриваться кандидатом на роль общеюгославского лидера теми силами, которые желали консервации существовавшего положения в рамках конституции 1974 г. Но выдвигать общеюгославские задачи мешал основополагающий принцип «уставобранителей» – конфедерализм>56. Этому препятствовали и события во всей Восточной Европе, неумолимо приближавшие крах всей социалистической системы. Ничего не менять было уже невозможно.
О позиции хорватского руководства надо сказать особо. Еще три года после смерти Тито во главе республики находился один из его ближайших соратников и лидеров послевоенной Югославии Владимир Бакарич, который объединял в Хорватии высшие государственные и партийные посты. Он, как и многие югославские лидеры, считал главной опасностью для государства «великосербский национализм» и, в частности, резко протестовал против сербской политики в Косове.
В узком кругу своих наиболее близких соратников, Бакарич выступал за внутри-югославский союз Хорватии со Словенией и за подключение к этому союзу Боснии и Герцеговины. Он призывал отказаться от стереотипов межвоенного периода, когда Словения играла на хорватско-сербских противоречиях. Теперь, доказывал Бакарич, она в полной мере осознает главным препятствием своего нормального общественного развития «примитивность, консерватизм и „балканский менталитет“ союзной администрации (под ней он понимал сербское руководство. – К.Н.). Но стратегической линией Хорватии при этом должно быть – непровоцирование Сербии, то есть контролирование своих «националистов». Эту роль следует предоставить другим республикам. Отсюда и так называемая хорватская политика молчания в тот период
