Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [308]

Однако особенностью здесь являлось то, что основные подобного рода действия, наибольшие по масштабам и радикализму применения силы, пришлись преимущественно еще на период происходившего осенью 1944 – весной 1945 г. самого установления режима. Это фактически был заключительный этап гражданской войны, протекавший в рамках окончательного изгнания оккупантов из Югославии. Одновременно со своими действиями против германских войск, НОАЮ/ЮА нанесла полное поражение всем внутриюгославским военным формированиям, противостоявшим ей, будь то прооккупационным (вооруженные силы НГХ и коллаборационистских администраций в других регионах) или антиоккупационным (четники). Личный состав этих формирований, помимо понятных потерь, которые он неизбежно нес в ходе самих боев, кроме того, даже сдавшись в плен, помимо отправки в места заключения подвергался спецслужбами и войсками новой Югославии намеренному, массовому уничтожению. Тем самым уже в самом начале установления новой власти ликвидировался слой ее наиболее активных противников.

Тогда же югославский коммунистический режим применил военную силу против албанского вооруженного сопротивления в Косове и Метохии. Почти всем албанским населением, составлявшим абсолютно подавляющее большинство местных жителей, установленная там к концу 1944 г. власть новой Югославии рассматривалась как национально чуждая, сплошь и рядом идентифицировалась в сознании как сербское господство, принявшее югославско-коммунистическое обличие. Как констатировалось в Политбюро ЦК КПЮ, албанцы Космета «против нас фронтально»⁶. С конца 1944 – начала 1945 г. албанское сопротивление вылилось в довольно массовое восстание населения, из которого формировались значительные вооруженные отряды. Восстание с большими усилиями подавлялось весьма крупными контингентами НОАЮ/ЮА, с этой целью направленными в феврале 1945 г. в Косово и Метохию. Тогда же Тито ввел там военное управление, продолжавшееся много месяцев⁷.

Вместе с тем установление коммунистического режима сопровождалось на территории, переходившей под его контроль, развертыванием репрессий в отношении не только вооруженных противников, но и довольно большой части гражданского населения.

Режим провозглашал, что репрессивные меры направлены против лиц, являвшихся сообщниками и пособниками оккупантов. И в немалой мере так происходило на самом деле. Под удар попадали те, кто были функционерами усташского режима, прооккупационных администраций, работниками их карательных органов, многие другие лица, вставшие на сторону захватчиков, содействовавшие оккупационному и квислинговскому порядку, его усилиям, направленным против антиоккупационной борьбы⁸. Но понятие коллаборационизма толковалось новой властью очень расширительно. К югославским немцам, являвшимся до войны чуть ли ни самым большим нацменьшинством, вообще применили принцип коллективной национальной ответственности и подвергли репрессиям всех подряд⁹. Аналогичным образом хотели сначала поступить и в отношении венгерского нацменьшинства, но, правда, быстро от этого отказались¹⁰. Однако, помимо тех нацменьшинств, которые массово сотрудничали с оккупантами, расширительное толкование коллаборационизма применялось также в отношении прочего населения, принадлежавшего и к основным югославским этносам.

Под понятие коллаборационизма подпадали все, кто служил в любом существовавшем при оккупантах или прогитлеровских режимах ведомстве либо учреждении, даже занимавшемся повседневными нуждами населения: будь то в коммунальном хозяйстве, продовольственном снабжении, общественном транспорте, здравоохранении, образовании и культуре, социальной и других подобных сферах. Под коллаборационизм подводилась также всякая предпринимательская деятельность, осуществлявшаяся с разрешения оккупантов либо квислинговских администраций, а тем более направленная, помимо прочего, на выполнение каких бы то ни было контрактов с ними и подчинявшимися им ведомствами, учреждениями, предприятиями. Это давало возможность под флагом наказания за коллаборационизм сделать объектом репрессий основные слои чиновничества, предпринимателей, значительную часть интеллигенции, т. е. тех, кого коммунистический режим рассматривал как «классовых противников».

Круг подпадавших под репрессии сильно расширялся и ввиду того, что коллаборационистским было объявлено четническое движение Михайловича. Все не только сражавшиеся в его вооруженных формированиях, но и активисты среди населения, оказывавшие во время войны какую-либо поддержку четникам, участвовавшие в равногорской агитации, могли быть привлечены к ответственности. Более того, к пособничеству оккупантам также приравнивалось высказанное публично в период войны хоть в чем-либо негативное отношение к народно-освободительному движению и КПЮ, и теперь, если нужно, под этим предлогом можно было репрессировать вообще любого оппонента коммунистов и возглавляемого ими движения.

Практиковавшиеся репрессивные меры имели довольно широкую градацию: смертная казнь, тюремное заключение либо принудительные работы на те или иные сроки, поражение в гражданских правах, конфискация собственности, выселение, увольнение с государственной службы и – для интеллигенции и чиновничества – запрет на профессиональную деятельность. По мере того, как в ходе освобождения югославской территории от германских войск новая власть в течение осени 1944 – весны 1945 г. распространяла свой контроль последовательно, один за другим, на тот или иной регион Югославии, почти в каждом из них на первых порах проводилось какое-то, нередко весьма значительное количество бессудных, тайных казней. Частично такая практика продолжалась и позже, но в основном репрессии вслед за первой волной стали вводиться в русло действовавшего официально судопроизводства.