Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [271]

Между тем очевидное масштабное расширение массовой базы движения, возглавлявшегося КПЮ, впечатляющий численный рост его вооруженных формирований и политический эффект решений, декларированных II сессией АВНОЮ, а вместе с тем не только изменение британской политики и даже радиопропаганды в пользу партизан, поиск Лондоном компромисса с Тито, но и надвинувшаяся ситуация разрыва англичан с Михайловичем, – все это ставило четническое движение и его руководителя в более чем сложное положение. В историографии существуют разные мнения о том, насколько Михайлович осознавал возникшую сложность и был способен оценить возможную перспективу еще более грозных последствий. Во всяком случае, он предпринял попытку в какой-то мере противостоять опасности с помощью несвойственного ему шага: проведения широковещательной политико-пропагандистской акции, во многом напоминавшей II сессию АВНОЮ. Такой акцией стал состоявшийся в конце января 1944 г. так называемый Светосавский съезд, на котором было провозглашено создание Югославского демократического народного объединения (ЮДНО) как структуры, политически представляющей антиоккупационные силы, объединенные вокруг борьбы четников («югославской народной армии») за освобождение Югославии. На съезде была декларирована программа ЮДНО, включавшая в себя и пункты, касавшиеся основ послевоенного государственного и общественного устройства страны.

Об истории того, почему, когда и как стал готовиться этот съезд, существуют лишь очень фрагментарные и к тому же в значительной своей части мемуарные сведения.

Судя по ним, еще весной 1943 г. Михайлович, до этого не склонный к выступлению с какой-то более или менее четкой политической программой будущего устройства Югославии и стремившийся дистанцироваться от деятелей довоенных политических партий, пришел к мысли о необходимости изменить позицию. Через активистов действовавшего в Белграде четнического подполья он предпринял тогда попытку организовать выработку политической программы и привлечь некоторых прежних партийных лидеров к сотрудничеству с равногорским движением. Основной фигурой, с которой представители Михайловича в Белграде вступили с этой целью в тайный контакт, стал Живко Топалович, лидер Социалистической партии Югославии, созданной в 1923 г. и являвшейся участником Рабочего Социалистического Интернационала – международного объединения социал-демократических партий⁷³. Нет непосредственных документальных данных о том, почему руководитель четников остановил выбор на Топаловиче. В период существования независимой Югославии, до апреля 1941 г., Социалистическая партия отнюдь не входила в число наиболее влиятельных партий страны и была заметной лишь вследствие активной роли в профсоюзном движении. Однако, похоже, что важной, а возможно, и главной причиной обращения весной 1943 г. именно к довоенному лидеру социалистов были те расчеты на него, о которых, как следует из мемуаров Топаловича, при первой личной встрече с ним, состоявшейся много месяцев спустя, в середине декабря того же года, сразу стал говорить сам Михайлович. А говорил он о том, что в условиях наступившего осложнения отношений с англичанами, когда и югославское правительство в эмиграции, не имея нужного авторитета, мало чем может помочь урегулированию этих отношений, стало очень важным установить иную, более доверительную связь с британским правительством, через которую можно было бы убедить официальный Лондон в необходимости поддержки четников. Михайлович считал, что Топалович, знакомый с лидерами британских лейбористов, входивших в тогдашнее коалиционное с консерваторами правительство Черчилля, может стать такого рода связью. И через лейбористов, которые бы доверяли Топаловичу, удастся воздействовать на политику кабинета Черчилля в отношении югославских дел⁷⁴.

Не исключено, однако, что руководитель четников рассчитывал не только на знакомство лидера Социалистической партии Югославии с лейбористскими деятелями, но и на то, что к Топаловичу как представителю «демократических социалистов» и главе партии, носившей общеюгославский, а не обособленно национальный или региональный характер, у западных союзников будет куда большее доверие, нежели к каким бы то ни было представителям сербских партий, которые скорее могли бы восприниматься на Западе, в частности в Англии, как носители узконационалистических, а то и шовинистических устремлений и вызывать серьезные сомнения по части их приверженности демократическим целям. Показательно, что, согласно свидетельству Топаловича, во время уже упомянутой первой беседы с ним в середине декабря 1943 г. Михайлович довольно прямо сказал, насколько больше верили бы западные союзники, если бы перед ними с жалобами на коммунистов выступал социалист⁷⁵.

Если верить мемуарам Топаловича, еще со времени первого контакта, установленного с ним четническими представителями весной 1943 г., он догадывался о такого рода причинах обращения к нему Михайловича. Но решил воспользоваться этим обращением, чтобы политически повлиять на руководство четников в интересах послевоенного югославского будущего. Лидер социалистов, как он утверждал впоследствии, был озабочен опасностью того, что при предстоявшем поражении Гитлера и освобождении