Йота - [14]

В это время такси на всех парах везло в аэропорт человека в сером плаще и темной широкополой шляпе, улетающего в Москву через полтора часа.

- Он, этот писатель, сломал им всю игру. Ставки в международной пульке оказались настолько высоки, что оставаться столичному лектору-экологу нельзя было ни минуты. Сегодня я целый день трудился, чтобы отправить его побыстрее. А у нас, милая Сандра, остаются буквально минуты.

- Поработать? - похолодевшими губами шевельнула Сандра. Она поняла его слова о минутах правильно и, чтобы хоть как-то смягчить удар, спросила о первом, что пришло на язык.

- А как же! Заказать билет на самолет да еще в разгар сезона - дело немыслимое. Я никуда не езжу. А самолетов боюсь как черт ладана, - тараторила Сандра, вцепляясь длинными пальцами в руку Арусса. И тут она вспомнила о колечке, которое обнаружила у себя на пальце, придя домой после ночи, проведенной в мастерской. - Арусс! А я и не заметила, когда ты нацепил мне эту прелесть! - почти истерично воскликнула она. - Откуда оно у тебя? Неужели сам соорудил? Давай сравним с твоим. Ну! Невозможно отличить. Тот же тон, тот же глазок.

- А вот и наш Серенький Козлик писательский заказ тащит! - как ни в чем не бывало воскликнул Арусс.

В щуплом, низкорослом официанте трудно было узнать спекулянта цирковыми билетами. Арусс с любопытством разглядывал еще одного своего убийцу. Козел поставил флакон с вином и закусками, словно почуяв подмену, поднял глаза. Убедившись, что не ошибся, побледнел, спросил дрогнувшим голосом:

- Что принести даме?

- Спасибо, ничего не надо. Не до того мне сейчас. Встретив взгляд Арусса, Сандра смолкла на полуслове. Арусс тем временем налил вина в два бокала и подмигнул официанту: выпьем, мол, за компанию.

- Извините, не пью, - задушенно пробормотал Козел.

Арусс, любезно улыбаясь, тихо проговорил в опрокинутое лицо:

- Поди к ним и доложи, что писатель выпил свой херес и ушел.

- Зачем вы его спасли?! - не своим голосом спросил официант, догадавшись о подмене.

Отпустив официанта, Арусс допил свой бокал.

- Я не его, а тебя, дурашка, спасаю. Все, Сандра! Пошли на улицу, на воздух, на волю...

- Зачем, зачем ты выпил? - почти кричала Сандра, догоняя Арусса, устремившегося к выходу,

Арусс несся вперед, уже не видя и не слыша этой жизни. А следом, задыхаясь от слез и горя, мчалась Сандра, обдирая на гравийных дорожках Приморского парка лак со своих лодочек на высоком каблуке.

Она летела, чтобы увидеть. И увидела все - от начала до конца. Кольцо на его руке вдруг засветилось, вспыхнуло ярким фиолетовым сиянием и тут же брызнуло, словно бенгальский огонь. Еще несколько мгновений, и лежащее ниц, нескладное тело Арусса было охвачено этим беззвучным стремительным огнем...

Тесный сырой мощеный двор. Большая тяжелая женщина в халате неопределенного цвета развешивала на невидимом в вечернем полумраке шнуре белье, неловко наклоняясь над жестяным тазом. Прямоугольные пятна белья зависали на фоне сиреневого неба. В старом, обшарпанном доме кричала радиола. Переругивались базарными голосами невидимые соседки. Брехала собачонка... Женщина услышала позади себя шаги, гулко отразившиеся от унылых стен, но не обернулась. Вошедший во двор бродяга, в кепке, спортивной фуфайке и холщовых штанах, остановился неподалеку от женщины, ожидая, когда она обратит на него внимание. Услышав покашливание, женщина нехотя оглянулась.

"Как изменила ее жизнь!" - поразился бродяга. И снял кепку, обнажив яйцеобразную лысину.

- Снова ты. И не надоело тебе являться? - устало проговорила женщина и отодвинула таз ногой. Таз громыхнул. Ноги у женщины были голые, в синих хризантемах склеротических сосудов. - А что теперь тебя привело?

- Я и сам не ожидал, что снова окажусь здесь, - ответил старик хрипло.

- Но как ты нашел меня?

- Ив самом деле... Ты ведь раньше не здесь жила.

- Пришлось разменяться. - Женщина усмехнулась. - Дочка замуж вышла... А когда в доме две семьи, ничего не остается, как разъехаться.

- Дочка счастлива?

- А почему ты не спросишь, счастлива ли я?

- Не слепой, и так вижу...

- Ну и что ты видишь? - Она уперла руки в толстые бока, и на миг из глаз, обесцвеченных временем, пахнуло на бродягу далеким, но незабытым светом. - Говоришь уклончиво. Не бойся. Мне уже давно не больно и не обидно.

- Как же ты живешь? Здесь?

- По-всякому. Если бы не Коляня, который... Ну, словом, сошлись мы с ним. Нелегально, конечно, он помогает...

- Коляня? Это... замечательно. Слушай, я так этому рад...

- Ладно, ладно. Не суетись. Как можем, так и устраиваемся. Жить-то надо.

- Конечно. Я понимаю. Просто спросил.

- Аж оттуда притопал, чтобы спросить? Вспомнил? Ну и ну! Что ж так долго вестей от тебя не было? Ни посылки, ни письма. Увы. Теперь я другому отдана и буду век ему верна. Так, кажется, в песне поется. Опоздал, милый.

- Я же тебе объяснял, что собою не распоряжаюсь.

- Может, и объяснял. Только я не помню ничего. Навалившись массивным животом на колени, она всхлипнула, выхватила мокрое дырявое полотенце и стала утирать рыхлое лицо. - А мужик пропал. На моих глазах погиб. Я ж его любила. Души не чуяла за ним. А поделать ничего не могла. Потеряла сыночка.