Йот Эр. Том 2 - [4]

Расписывали пулечку, выпивали, закусывали, и все это сопровождалось трепом, какой обычно идет в хорошо подогретой офицерской компании.

— А чего же Таисий Ларионович не приехал? — поинтересовался между делом полковник Купша, записывая кому висты, а кому — в гору. — Вроде ты, Якуб, всегда его приглашал.

— Я Остапа и сейчас зазывал, и он, вроде, не отказывался… — пожал плечами Речницкий.

— Так над ним сразу два прямых начальника, — хохотнул Полтуржицкий, — на службе его Корчиц гоняет, а дома — жена. И еще неизвестно, кто из них его нынче так прижал, что он приехать не смог.

— Я бы на Таську поставил, — серьезно произнес Евгений Цуканов. — Она для Остапа поглавнее Корчица будет. У меня такое впечатление, что он и на службе ни шагу без ее пригляда ступить не может.

— Ага, — кивнул Бевзюк, — недаром же его Таисием Ларионовичем прозвали. Вот достанется же мужику такая баба! Вроде боевой генерал, а она его в бараний рог, под каблук — и все.

— Ну, а что ж, — опять захихикал Полтуржицкий, — самой Таисии Ларионовне-то, пожалуй, по ее командирским навыкам и по уму, считай, сразу полковника давать можно, если не генерала. Раз уж она сама генералами командует!

Генералы и один полковник поддержали это заявление одобрительным смехом. Не смеялась только Нина. Ей доводилось бывать в Варшаве в гостях у Остапа Стеца и его жены Таисии Ларионовны, так что мнение о них она составила свое. Да, конечно, женщина она была властная, чего там говорить, и вполне можно поверить, что она и в служебные дела мужа лезла. Но вот смеяться над Остапом она бы не стала. Видно же было, что любил он жену, любил без памяти, а вовсе не прогибался перед ней по слабости характера.

Расписав пульку, сделали перерыв. Генерал Бевзюк подошел к Речницкому и вполголоса сообщил:

— Только вчера узнал — меня с округа переводят. Уже в январе. Причем с понижением — начальником артиллерии округа к Поплавскому.

— С чего бы это? — удивился Якуб.

— Ко мне обращался Главный инспектор артиллерии, говорил: Поплавскому нужен опытный артиллерист.

— Опытный артиллерист всем нужен! — резко бросил Речницкий. — Ох, темнит что-то Чарнявский. А Корчиц что говорит?

— Корчиц, Корчиц… Наш Владик поет всегда одну и ту же песню: решение принято, его надо исполнять, а не рассусоливать. Нам, дескать, виднее, где вас использовать надлежащим образом! — Бевзюк помолчал немного, успокаиваясь, а потом снова заговорил, обращаясь к Речницкому: — Слышь, Якуб, я к чему это. Ты не думай, что я поплакаться решил. Просто слышал в Генштабе, что тебя на мое место прочат. Так что готовься к переезду в Люблин…

Утро следующего дня наступило для Нины уже малость подзабытым образом — ее разбудил отец со шпагой в руке. И понеслось — фехтование, отжимания, приседания, упражнения для пресса, на гибкость… Затем тир, контрастный душ и лишь после всего этого — вожделенная чашка черного кофе. Пока она с удовольствием прихлебывала обжигающую жидкость, Якуб будничным голосом сообщил:

— Сегодня тебе день на сборы, а завтра отбываем в Закопане. Всем семейством.

Закопане, Закопане… Слышала ведь что-то. А, это, вроде, в горах. Но что в горах зимой делать? Знакомство с Чаткальским хребтом (отрогами Таласского Алатау) зимой 1942 года явно не настраивало ее на повторение подобных опытов.

— Папа, — осторожно поинтересовалась она, — а зачем нам в горы?

Речницкий усмехнулся:

— Эх, Нинка, да тут горы совсем не такие, как у нас, под Ташкентом. Татры эти — они низенькие совсем. А Закопане — это у них самый главный в Татрах курорт. Так что отдыхать едем. Выше нос! — и он нажал указательным пальцем снизу на кончик ее носа, стараясь задрать его вверх.

Девочка невольно расплылась в улыбке, но все же ловко увернулась от родительского пальца.

— Отдыхать? — переспросила она. — А что там делать?

— Как что делать? — удивился отец. — Лыжи, коньки, санки… Бабу снежную слепить можно, в снежки поиграть.

Большого энтузиазма эти разъяснения у Нины не вызвали. С лыжами и коньками у нее (так же как и с плаванием) дело обстояло очень плохо — дефект вестибулярного аппарата. То ли врожденный, то ли малярия в детском возрасте подгадила, то ли еще что, но держать равновесие при движении на лыжах и на коньках ей толком не удавалось. Однако, что греха таить, возможность отвлечься и от школы, и от принудительных утренних тренировок немного грела душу.

И вот на следующее утро «Студебекер» с Янеком за рулем уже вез их из Кракова точно на юг, в сторону Татр, к самой границе с Чехословакией. Местность становилась все более холмистой, дорога стала петлять, забираясь все выше, горы делались все внушительнее, покрываясь шапками хвойных лесов. И если в долинах снега еще, можно сказать, и не было — выпадал несколько раз, да почти тут же и таял, то отроги Татр белели снежным покрывалом.

Городок Закопане встретил их живописно разбросанными по склонам гор домиками и более солидными зданиями отелей и пансионатов. Как оказалось, Нине был выделен отдельный домик, чем она тут же возмутилась:

— Что я, барыня что ли? Зачем мне эти хоромы? Я и с вами вполне могу остаться, — ей вовсе не улыбалось проводить хотя бы часть отдыха отдельно от отца.