Йот Эр. Том 1 - [13]

4. Месть

Весной, когда Ева была уже почти на сносях, волнуясь, само собой, перед первыми родами, по Гродно поползли темные слухи. Братья Потоцкие ищут кого-то… Ищут, чтобы отомстить… Они поклялись кровью смыть свой позор… В чем там было дело, распространители толком объяснить не могли (ибо Потоцкие, разумеется, не спешили распространяться о своих прискорбных обстоятельствах), но слова о кровавой клятве уже широко передавались из уст в уста. Речницкий решил не искушать судьбу и снова бежать – на этот раз в Лиду.

Дождливым и холодным майским утром 1898 года супружеская чета Речницких покидала Гродно. Несмотря на опасения Франца Ивановича, его жена благополучно перенесла переезд, и через несколько дней они уже обосновались в Лиде, сняв неказистый домик в Заречье.

Довольно много времени заняли поиски заработка – городишко был заштатным, и возможности устроиться на службу тут были весьма невелики. Все же через некоторое время Франц сумел наняться приказчиком в купеческую лавку. А тут и рождение ребенка подоспело. После всех волнений и переживаний 19 июня 1898 года появился на свет вполне здоровый мальчик, да и мать чувствовала себя неплохо.

И снова начались хлопоты. Подыскать крестного отца и крестную мать, зайти в костел с выпиской из метрической книги белостокского костела, поговорить с ксендзом. Благо, в Лиде костел был тоже один, и стоял – рукой подать, прямо напротив, на другом берегу реки. Поскромнее, чем в Белостоке, без башенки (хотя ранее имел даже две, но они сгорели при пожаре почти век назад), да и оградка попроще, но такой же беленький, чистенький и так же заботливо окруженный зеленью – недавно высаженными деревцами. Даже скромные домишки, под стать скорее деревне, чем городу, теснившиеся к костелу, не могли испортить его вид.

Совсем рядом, через улицу, наискосок от костела виднелся еще один, но, приглядевшись, можно было понять, что он заброшен – вон, даже крыша начала проваливаться. Этот костел принадлежал кармелитскому монастырю, но с тех пор, как тот закрыли, и храм его пришел в небрежение.

Войдя в двери Крестовоздвиженского костела, Франц убедился, что и внутри он достаточно скромен. Однако же на кирпичном полу костела выделялась дорожка центрального прохода, выложенная мрамором. Кроме того, сразу же бросались в глаза иконостас, украшенный весьма богатыми для маленького провинциального прихода иконами, и покрытый натуральной позолотой амвон. И орган, как положено, имелся. Благодаря стройным колоннам и высоте помещения костел внутри казался даже больше, чем снаружи. Лидский декан и пробощ (настоятель) костела Юзеф Сенкевич, который оказался на месте, рассказал, что богатые иконы – пожертвования прихожан и прежнего декана, человека уважаемого, культурного, водившего дружбу с самим Адамом Мицкевичем.

Не прошло и двух недель, как Юзеф Сенкевич, держа на руках младенца, только что окропленного святой водой, торжественно провозгласил:

– Нарекаю тебя Якуб во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Так в семье Речницких появился Яков Францевич Речницкий – Jacub Recznicki.

Жизнь, хотя и очень скромная, заставлявшая ограничивать себя в очень многом ранее привычном, не тяготила Еву. Она отдавалась хлопотам о малыше, не все доверяя прислуге, и каждая встреча с мужем, возвращавшимся после трудов, доставляла ей неподдельную радость. Однако радость эта была недолгой. Едва минуло лето, наступил сентябрь, и теперь уже по Лиде поползли передаваемые страшным шепотом слухи о братьях Потоцких, рыщущих по округе с кровожадным блеском в глазах. А еще через несколько дней Франц Иванович узнал, что Потоцкие уже в Лиде!

Бегство происходило в спешке. Надо было немедленно покидать город и искать другое убежище. И Речницкий решил вернуться обратно в Беловежье.

– Там, в северо-восточном углу Пущи, – объяснял он своей жене, – заболоченные леса и непроходимые топи. В тех краях во время повстания Калиновского в шестьдесят третьем году кое-кто из наших ховался. Места, конечно, гиблые, и я ни тебя, ни малыша нашего туда не потащил бы, коли головы спасать не надо было. Но не вешай нос, не на всю жизнь в те болота идем. Пересидим годик, братья твои покрутятся, покрутятся, да от пустых поисков и подустанут. Тогда переберемся оттуда – можно в российские губернии поглубже забраться, а можно за границу…

Чтобы запутать преследователей, двигались не напрямки, а зигзагами, местными дорогами, ночуя в деревнях и селениях. Еще в самом начале пути сменили пролетку на телегу и постепенно загружали ее всякими припасами. Здесь куль муки купят, там – другой, в селе покрупнее прихватят гвоздей, инструмент, скобяные изделия. На очередной остановке запасутся крупой, приобретут бочонок квашеной капусты да как раз поспевшей клюквы. Вслед за ними в телегу ложится мешок картошки, три большие крынки с медом, затем соль, спички, керосин… Ну а мясо бывшему лесничему сподручно добыть охотой – и потому по случаю он не забыл прикупить патронов к ружьям, пороху да дроби.

День шел за днем, дождь сменился ясной холодной погодой, а к концу поездки заметно потеплело. Долго ли, коротко, а телега прибыла в село Добровола, что стояло уже, считай, на краю самой Пущи.