Йот Эр. Том 1 - [10]

Мастер обещал к утру поправить дело:

– На скорую руку придется, вы уж не обессудьте… – заранее оправдывался он.

– Ладно, нам и как-нибудь сойдет, лишь бы до места добраться, – успокаивал его Франц Иванович.

Портной не подвел, и уже с утра Ева облачилась в простенькое платье, сидевшее на ней и в самом деле не лучшим образом, но тем правдоподобнее она стала соответствовать образу мещанки. Роскошные волосы юная графиня убрала под скромный платочек, купленный в одной из лавок поблизости, и, разумеется, на ее руках не было перчаток. Можно было двигаться дальше. В Белосток выехали еще до полудня: путь лежал неблизкий, верст пятьдесят будет – дай Бог к вечеру добраться. Тем более что поедут они сначала на юг – Франц не поленился именно про эту дорогу расспросить в корчме, сделают крюк по окрестностям и только потом выедут на тракт, ведущий на север.

Так и вышло – в Белосток въезжали уже в сумерках. Здесь Речницкий планировал задержаться довольно надолго. Их путь до Бельска проследить, конечно, особых трудов не стоило. Но и на это надо было потратить какое-то время. А вот куда они поехали дальше? В Ломжу, Пултуск, Бранск, Волоковыск, в Слоним или даже в Варшаву? А может быть, свернули на Брест-Литовск? Поди угадай… Дорог много, и которую выбрали беглецы – так сразу и не разузнаешь.

Однако и мешкать тоже не приходилось. В Белостоке, устроившись в простенькой гостинице, которая не слишком сильно отличалась от постоялого двора в Бельске – разве что стремлением обслуги регулярно подчеркивать отличия их гостиницы от простых постоялых дворов – Франц Иванович на следующий же день прямо с утра отправился в единственный в городе католический храм, кафедральный костел Успения Пресвятой Богородицы. Единственным костел был по одной причине – черта оседлости собрала здесь множество горожан иудейского вероисповедания. Если судить по данным только что прошедшей переписи населения, их тут было около сорока тысяч, тогда как католиков – одиннадцать тысяч, да примерно девять тысяч православных.

Впрочем, действующий костел радовал глаз чистенькой свежей побелкой и ухоженными зелеными насаждениями за высокой белой оградой с башенками, памятником Яну Клеменсу Браницкому, возведенным в 1775 году его женой Изабеллой (урожденной Понятовской). Памятник появился здесь неспроста – именно стараниями великого гетмана коронного Яна Клеменса костел был перестроен и приобрел свой нынешний богатый интерьер, а также обзавелся органом. Улица рядом с костелом выглядела вполне под стать приличному губернскому городу.

Перед входом Речницкий поежился. Обвенчать без согласия родителей невесты? Какой ксендз на это пойдет? Тридентский собор, правда, еще в седой древности постановил, что основанием заключения брака является ясно выраженная воля жениха и невесты, и единственным дополнительным условием ставил открытое оглашение предстоящего бракосочетания, дабы нельзя было утаить каких-либо препятствий к венчанию. Но церковные соборы могли там себе записывать в решения что угодно, а вот светская власть давно уже настояла, чтобы церковь не заключала браки без согласия родителей венчающихся.

Впрочем, говорят, что осел, груженый золотом, откроет любые, сколь угодно крепко запертые ворота… Проверим. Да и немного вдохновения не помешает.

Франц Иосифович сегодня был в ударе. Если бы он представил рассказанную им историю с театральных подмостков, успех, наверное, у католической публики был бы оглушительный. Как же: молоденькая девушка, воспитанная своей матерью в истинно католической вере, после ее смерти терпит побои и издевательства отца, принадлежащего к московитской ортодоксальной церкви, который понуждает ее отречься от католицизма! А уж о браке с католиком и слышать даже не хочет! Что же тут делать влюбленным? Пришлось бежать из Минска сюда, подальше от преследований сурового родителя.

Этот рассказ имел немалый успех и у ксендза, но, надо думать, не столько в силу актерских талантов Речницкого, сколько в силу того, что был подкреплен двумя «беленькими» – бумажками с портретом императрицы Екатерины II. Поэтому и оглашение ксендз согласился сделать всего одно, в ближайший выходной, и пост перед исповедью установил длиной не в обычную неделю, а всего в три дня…

В гостинице, когда Речницкий похвастался возлюбленной своими успехами, Ева засомневалась:

– А стоит ли мне записываться в метрическую книгу своим именем? Сразу же станет ясно, кто я такая!

– Вовсе нет! – успокаивал ее Франц, обнимая, и гладя чудесные, чуть вьющиеся темные волосы девушки. – Одних лишь родов Потоцких, располагающих правами на герб Пилава, насчитывается, пожалуй, больше десятка. А сколько еще однофамильцев с иными гербами! Шелига, Янина, Любич, Порай… А сколько безгербовых шляхтичей Потоцких! Если же начать считать всех Потоцких, не принадлежащих к шляхетскому сословию, то таких наберутся многие тысячи!

Про себя же лесничий думал несколько иначе: «Все это так… Но только до того момента, как слух о беглой графине Потоцкой не распространится по здешним местам. Тогда ни одного ксендза за горы златые не уговоришь венчать Потоцкую, пока он не убедится, что это не та Потоцкая. Одна надежда – на родовую графскую спесь. Не станут они болтать на всех углах о том, какой понесла урон их фамильная честь…»