Йормунганд - [19]

— Ага, — Гарриетт присел неподалеку, на завалинку постоялого двора, в котором остановился. Ему не хотели сдавать комнату, на пиры Альфедра всегда прибывало много народу и мест не хватало. А тут еще свадьба. Пришлось посулить больше, чем мог заплатить. Глазея по сторонам и пережевывая кусочки рыбы, он раздумывал, как выполнить цель своего путешествия и где раздобыть денег на обратную дорогу.

Поев, он отряхнул посудину и подал ее торговке едой. Та сунула ее в стопку других разномастных тарелок.

— А ты хорошо говоришь по-нашему, — сказала онаю — И выправка у тебя не простая. А лицо черное и в лохмотья завернут.

— Да у тебя глаз-алмаз, бабушка, — Гарриетт усмехнулся.

— Купец разорившийся? Али воин заморский?

— Нет, — Гарриетт провел пальцами по усам. — Скажи, в этих местах еще помнят о сыне Альфедра — Сиги?

Старушка пристально вгляделась в него.

— Да ты, вроде, помоложе его.

— Да не, бабуля, куда мне до родства с князем.

— Я помню, — сказала она, — сына Альфедра по имени Сиги. Хочешь услышать историю о нем, или ты ее знаешь?

— Я хочу услышать и сравнить с тем, что знаю, — ответил Гарриетт.

— Прижила его Фригга с братьями мужа. Пока тот в походах был, а они его землями правили. Так что не родной он ему, по крови вроде как и родной, а не его. Пригожий был, вот как Ба́льдер сейчас, толстенький, румяненький.

Гарриетт вспомнил мелкого и пузатого подростка Ба́льдера и хмыкнул про себя.

— Только нрав у него с детства был не чета Ба́льдеру. Трусливый был, из Гладсшейна ни ногой. Еще и ворожить умел, слыханное ли дело? Бабское ремесло, — сказала старуха так, словно сама не женского племени.

— Ворожить? — удивился Гарриетт.

— Ага, ворожбой своей проклятой друга своего в могилу свел. Друзей мало у него было, да и тем завидовал. Сиги, — сказала она, — после того из города выгнали, сам Альфедр его до кораблей довел. И больше не видели. Сгинул.

— Бывает же, — сказал Гарриетт.

— А какую сказочку ты знаешь, милок?

— Да ту же самую, бабуля, — он положил ей еще медную монетку. Торговка едой накрыла ее ладошкой.

— Только в моей сказке, — сказал Гарриетт, покручивая ус, — Сиги не умеет колдовать.

Выглядел Гарриетт и правда как бродяга, от долгого пути лицо потемнело, а одежда обветшала. Деньги зашитые в седло коня потрачены, да и сам конь продан. Надежды, что его пустят ко двору князя, нет никакой. Гарриетт было попытался завербоваться в дружину. Но и здесь неудача. Места в дружине Альфедра считались тепленькими и тщательно охранялись старыми вояками. Гарриетт первый раз оказался в Гладсшейне, поручиться за него некому.

Когда Сиги отправлял его в путь, он дал Гарриетту свое кольцо, письма к тем, кто мог его помнить и помочь, и напутствия. Напутствия не пригодились. Кольцо пришлось заложить и не выкупить, а письма потерялись при переправе через широкую реку, названия которой он не запомнил.

Теперь Гарриетт шел по тесным улочкам и раздумывал, где бы раздобыть денег и как, во что бы то ни стало, встретится с князем. Он надеялся, что во время соревнования такой шанс у него будет, но старик то ли устал от людей, то ли действительно боялся за свою жизнь, но пробиться через слуг не удалось. А встреча со жрицами ничего не дала, кроме чувства попранной гордости.

Гарриетт почесал нос. Верная примета, что сегодня нужно выпить, усмехнулся он про себя. Только вот с горя ли или обмывая удачу? Два утра минуло со дня состязаний, денег осталось еще на два дня, потом придется жить на улице и добывать еду смекалкой. Он не чурался наемничества, да меч отобрали при въезде в город. Пришлось сдать городской страже. А тут еще появились дела помимо того, как встретится со старым князем.

Скрипнул ставень наверху и Гарриетт едва успел увернуться от потока помоев.

— Смотри куда льешь, цверга! — крикнул он.

— Пусть заберут тебя тролли! — откликнулся женский голос сверху.

Гарриетт представил себе располневшую хозяйку дома, со злым и усталым лицом, опухшую от вечной стряпни и свар с мужем. Достойная жительница достойного городка. Соль земли. Гарриетту не нравился Гладсшейн. Он был наслышан про него, рассказывали всякие байки про ведьм и чудеса, про богатых купцов и про родичей Альфедра, важных, в дорогих одеждах, про всяких людей с разных концов земли. Приезжих и впрямь много. Они выделялись среди местных, каждый на свой лад. Многие даже языка не знали. Местные чужаков не любили, хотя когда- то жители Гладсшейна и завоевали их земли, но терпеть на своей земле пришлых не хотели. Гарриетт гладсшейнцев не винил. Стоило кому- то из приезжих возвысится, так он тут же начинал смотреть сверху вниз на завоевателей и всячески их притеснять, при этом лебезя и заискивая перед приближенными князя. Простые люди отыгрывались на приезжих победнее, и круговорот повторятся снова.

На базаре Гарриетта настигла удача. Разодетый как боевой петух, с перьями на куцей шапочке, человек, которого он искал, приценивался к цветам и хорошенькой цветочнице с круглыми голубыми глазами. Сейчас цветочница смотрела на кончики ботинок, ресницы ее трепетали, а левую руку она манерно приложила к щеке, полная смущения. Правой она заслонялась от господина корзиночкой с цветами. Гарриетт прошелся рядом, потом еще раз, и срезал у мужчины кошелек так ловко, что никто ничего не заметил.