Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - [100]

Она читала, и голос ее вдруг дрогнул, а глаза наполнились слезами. Я думала было предложить ей салфетку, но, ничуть не смутившись, она продолжала читать:

— Они понятия не имеют о том, что каждый дюйм земли, на котором мы стоим сегодня, отвоеван тяжелым трудом нескольких женщин прошлого.

Она вытерла слезы и, глядя на меня поверх очков, проговорила:

— Нам всем стоит запомнить эти слова.

Разумеется, не всё так просто.

С одной стороны, существует вероятность, что бунт моей матери против традиций подарил мне свободу и дал возможность стать писательницей, матерью, женой — всё в свое время. С другой стороны, в юности я ездила автостопом по Австралии, садясь в машины к незнакомцам. Пусть со временем мне предстояло стать женой и матерью, которая так устала от хаоса своего детства, что сознательно превратила свой брак в ловушку, но в молодости я была свободна и делала что хотела. Однако эта свобода была чревата неприятностями и иногда опасностями.

Хочу ли я, чтобы моя собственная дочь или сын обладали такой же независимостью? Нет, нет и еще раз нет. Возможно, разрыв моих родителей сделал меня молодой женщиной с сомнительными моральными устоями. В исследовании, посвященном детям разведенных родителей («В горе и в радости»), Э. Мэвис Хетерингтон пишет, что 20 процентов ее подопечных через двадцать лет после развода родителей проявляли признаки «проблемного» поведения. Они испытывали «трудности в рабочей среде, романтических отношениях», им трудно было «найти свое место во взрослой жизни». А теперь давайте взглянем на меня двадцатидвухлетнюю в далекой Австралии: я работала на складе водителем подъемника, жила с парнем, с которым познакомилась на углу улицы, и питалась шоколадными батончиками и застрявшим в зубах песком. Три попадания в точку!

Возможно, оба эти взгляда правдивы. Я была свободна, моя жизнь представляла собой полную катастрофу. В эти странные годы многие факты моей жизни пугали меня. К примеру, я знала, что другие люди не испытывают таких сложностей в колледже, на работе, в повседневной жизни. Но при этом я обожала свою безумную, полную приключений жизнь.

Сложно сказать однозначно. Возможно, если бы мои родители остались вместе, я стала бы еще более проблемным подростком. В этом смысле социальные наблюдения — неточная наука: если бы фактор А или фактор В чуть отличались по величине, нас ждал бы результат X или результат Y соответственно. Может, моя молодость просто вскружила мне голову. Как поется в песне Райана Адамса, «быть молодым — значит быть в депрессии и быть под кайфом».

Допустим, все наши предположения насчет того, что могло бы быть, не стоят выеденного яйца. Тогда остается лишь одно — полагаться на дополнительные аргументы, как одноногий лыжник полагается на две дополнительные лыжи, которыми управляет руками. Вот они: в 1970-е число разводов значительно увеличилось. Женщины стали выходить замуж позже. Первый брак, заключенный в возрасте 26 лет и позже, имеет на 70 процентов больше шансов оказаться успешным, чем брак, заключенный в 21 год. А наша новая свобода — привилегия.

Я не была похожа на свою мать. Надо мною довлела потребность быть в безопасности. Но я всё же сделала этот шаг, пусть и маленький, и переехала с семьей в другой конец страны. И теперь мы жили здесь все вместе, и всё это было немного непривычно, но прекрасно. Мы это сделали!

Семейная жизнь состоит не из вех. Семейная жизнь — это то, что происходит каждый день: все эти завтраки и ужины, ссоры, книжки на ночь, футбольные матчи на заднем дворе, сборы в школу. Спрятавшись на нашей горе, мы наслаждались всеми этими незначительными мелочами. Наша с Брюсом спальня была на третьем этаже, там казалось, что мы скребемся лбом о небо на высоте восемь тысяч футов. (Жители Колорадо всегда знают, на какой высоте их дом.) Спальня была большой, просторной и застекленной почти со всех сторон. Когда в горах бушевал ветер тридцать миль в час, она ходила ходуном. В комнате с высокими потолками стояла высокая кровать: рост Брюса — метр девяносто, матрас лежал на уровне его груди, наверх мы забирались по лестнице.

Субботний вечер: никто из друзей Люси и Уилли не захотел ехать в горы, чтобы составить им компанию. Все дома, рядом, наверху, развалились на нашей кровати, с комиксами и радиоприемниками, все кричат и заезжают друг другу в нос локтями. Уилли построил полосу препятствий и прыгает с кровати на подушки. Люси читает «Гарри Поттера», слушает викторину по радио и крутит педали велотренажера — всё это одновременно. Я складываю чистое белье. Брюс сам с собой рассуждает, чем бы ему перекусить.

Вот так всё просто.

Мы были абсолютно счастливы. Я сложила последнее полотенце и спросила:

— Ну как, останемся? В Боулдере?

Брюс посмотрел на меня:

— Стоит подумать.

25. Урдхва дханурасана [48]

Гений никогда не кичился своим совершенством и чрезмерной добродетелью. Но я его таким и видела: совершенным и добродетельным. У меня также мелькнула мысль, что мне абсолютно ни к чему становиться такой. Она возникла случайно, но интуиция подсказывала, что за нее надо ухватиться и оберегать всеми силами. Даже мне это было понятно. Да, гений был уникален, однако мне казалось, что для разнообразия неплохо было бы изъять из меню уникальность ненадолго и просто побыть обычной.