Языки Пао. (Роман) - [55]

Палафокс молчал. Какой-то инстинкт предупредил Берана об опасности. Оглянувшись, он заметил, что раскольник поднимает руку — лицо Палафокса превратилось в обтянутый кожей череп, искаженный ненавистью. Указательный палец был направлен на Берана — панарх бросился плашмя на землю, и голубой луч прошипел у него над головой. Беран успел ответить тем же — он приподнял руку, и луч энергии вырвался из его пальца, прочертив дымящуюся линию от локтевого сустава правой руки Палафокса вверх через предплечье и плечо.

Голова Палафокса резко откинулась назад, рот его судорожно сжался, глаза закатились, как у взбесившейся лошади. Вскипевшая кровь пузырилась, расплавленные проводники и соединения изуродованной руки испускали едкий черный дым.

Беран направил палец прямо в лицо раскольника: у него была возможность покончить с Палафоксом сию секунду, и у него были все основания это сделать. Более того, это было совершенно необходимо, в этом состоял его долг! Палафокс стоял и смотрел на панарха, но не видел его — взгляд раскольника был обращен внутрь, он ждал смерти.

Беран колебался — и за эти несколько секунд к Палафоксу вернулась способность мыслить. Он взмахнул левой рукой; теперь Беран заставил себя снова выпустить голубой луч, но энергия словно расплющилась сеткой ветвистых молний, ударившись о невидимый экран, возникший между панархом и раскольником.

Беран вскочил на ноги и отступил на несколько шагов. Тридцать женщин лежали на земле, тихо вскрикивая и всхлипывая; шокированные чиновники, сопровождавшие панарха, оцепенели. Никто не говорил ни слова. Палафокс тоже отступил — к выходу из шатра — повернулся и скрылся.

Изнеможенный и полный отвращения к миру, Беран не стал его преследовать. Он мрачно вернулся во дворец и заперся в личных апартаментах. Наступил золотистый паонезский вечер, на столицу спустились сумерки.

Наконец Беран встрепенулся. Он выбрал в гардеробе плотно облегающий черный костюм. Вооружившись кинжалом, громолотом и глушителем нервных импульсов, Беран проглотил таблетку нейростимулятора и, воспользовавшись потайным лифтом, поднялся в висячий сад.

Аэромобиль взмыл в ночное небо с крыши Большого дворца и полетел на юг.

Ночью суровые утесы Нонаманда почти пропадали во тьме, но их можно было различить благодаря бледно фосфоресцирующему прибою в основании и нескольким проблесковым маячкам на вершинах. Над темными горными лугами Беран направил машину к Пону. Мрачный и напряженный, панарх сидел за штурвалом в убеждении, что летит навстречу гибели.

На фоне звезд показалась, наконец, раздвоенная тень Разбитой Башки, а за ней — Институт. Здесь Берану были знакомы каждый корпус, каждая терраса, каждая дорожка, все дортуары и подсобные постройки — несколько лет он работал здесь переводчиком, и теперь этот опыт оказался очень кстати.

Приземлившись на каменистом пустыре поодаль от посадочной площадки, Беран включил левитационную сетку в ступнях и, слегка наклонившись вперед, поплыл по воздуху над Институтом.

Обдуваемый холодным ночным ветром, Беран разглядывал с высоты россыпь темнеющих зданий. Через треугольные панели транслюкса в стенах дортуара Палафокса брезжил желтоватый свет.

Беран спустился на крышу дортуара — бледную поверхность из плавленого камня. Свистели и подвывали порывы ветра — никаких других звуков не было.

Подбежав к люку плоской крыши, Беран разрезал пломбу коротким разрядом энергии, откинул люк и спустился в полутемный коридор.

В дортуаре царила тишина, не было заметно никакого движения. Быстрыми размашистыми шагами Беран направился к лестничной площадке в конце коридора.

Помещения верхнего этажа использовались только днем, теперь они пустовали. Беран спустился по лестнице и повернул направо, к источнику света, замеченного сверху. Остановившись у закрытой двери, он прислушался. Никаких голосов — только едва заметный шелест внутри, словно кто-то перелистывал страницы.

Беран прикоснулся к ручке двери — она не подавалась, дверь была запломбирована.

Беран приготовился. Все нужно было сделать как можно быстрее. Пора! Прошипел огненный луч, дверь откатилась в сторону, Беран шагнул внутрь. В кресле за столом сидел человек.

Человек обернулся — Беран, уже поднявший руку, остановился. Это не был Палафокс, это был Финистерле!

Финистерле перевел взгляд с направленного на него пальца на лицо Берана: «Что ты здесь делаешь?» Он задал вопрос на «синтетическом» жаргоне.

Беран ответил на том же наречии: «Где Палафокс?»

Финистерле беззвучно рассмеялся и снова откинулся на спинку кресла: «Судя по всему, я едва избежал судьбы моего родителя».

Беран приблизился на шаг: «Где Палафокс?»

«Ты опоздал. Палафокс улетел на Раскол».

«На Раскол!» — плечи Берана опустились; он почувствовал внезапную тяжесть усталости.

«Палафокс нуждается в починке, у него не работает рука. В Поне нет аппаратуры, позволяющей ее отремонтировать, — Финистерле разглядывал Берана с осторожным любопытством. — Подумать только! Тихоня Беран превратился в демона ночи!»

Беран медленно опустился на стул: «Кто, кроме меня, мог бы это сделать?» Он с внезапным подозрением посмотрел в глаза Финистерле: «Ты меня обманываешь?»