Языки Пао. (Роман) - [30]

В другой раз, занимаясь в библиотеке, Беран поднял голову и заметил стоявшую поодаль группу высокопоставленных наставников — все они смотрели на него с насмешливым вниманием, словно с ними только что поделились забавной шуткой, и главным действующим лицом анекдота был Беран. Так оно и было: кто-то из фельдшеров проболтался, Гитана Нецко стала притчей во языцех. На Расколе скандал такого рода невозможно было скрывать бесконечно — отныне Беран рассматривался «знающими» людьми как юнец, настолько превзошедший лорда Палафокса в постели, что его наложница предпочла покончить с собой, лишь бы не возвращаться к Палафоксу.

Со временем шутка устарела, ее почти забыли; но от раны, нанесенной самолюбию Палафокса, остался заметный шрам.

По мере того, как память о Гитане Нецко начинала стираться, Беран стал снова наведываться к космический порт — скорее в надежде узнать последние новости с Пао, нежели для того, чтобы любоваться на женщин. Посетив терминал в четвертый раз, он с удивлением заметил выходившую из орбитального челнока многочисленную группу молодых мужчин, весьма напоминавших паонов — их было сорок или пятьдесят человек. Подойдя поближе, чтобы расслышать их речь, Беран убедился в том, что это действительно были его соотечественники!

Паоны выстроились в очередь, ожидая регистрации. Беран подошел к одному из них — высокому юноше не старше его самого, с серьезным сосредоточенным лицом — и спросил, притворно-безразличным тоном: «Как идут дела на Пао?»

Новоприбывший внимательно изучил внешность Берана, словно оценивая, насколько откровенно он мог выражаться, не подвергая себя риску. В конце концов молодой человек решил не брать на себя лишнюю ответственность: «Жизнь идет своим чередом — в той мере, в какой это возможно, учитывая обстоятельства».

Беран надеялся на более содержательный ответ: «Что вы тут делаете, на Расколе, и почему вас так много?»

«Мы — студенты-лингвисты. Нас привезли на Раскол для повышения квалификации».

«Лингвисты? Кому на Пао нужны лингвисты? Никогда не слышал ни о чем подобном!»

Приезжий пристально посмотрел Берану в глаза: «Вы говорите без акцента, как урожденный паон. Странно, что вы ничего не знаете о том, что делается на Пао».

«Я прожил на Расколе восемь лет. За все это время, кроме женщин, с Пао сюда никого не привозили, а с чужими наложницами здесь говорить не принято».

«Понятно. Что ж, на Пао многое изменилось. Теперь там приходится говорить на пяти языках только для того, чтобы заказать бокал вина в таверне».

Очередь продвигалась к регистрационному столу. Беран не отставал от собеседника — так же, как он когда-то поспевал за Гитаной Нецко. Наблюдая за тем, как служащий космопорта заносил в журнал имена новоприбывших, он остановился — ему пришла в голову мысль настолько дикая, что несколько секунд он не мог найти слов от возбуждения.

«Как долго вы будете учиться на Расколе?» — напряженно спросил он наконец.

«Один год — по паонезскому летосчислению».

Беран отступил от очереди и тщательно оценил ситуацию. План казался выполнимым — в любом случае, что ему грозило? Он был одет в типичный темный костюм раскольного покроя. Зайдя за угол, он быстро снял с себя куртку и рубашку, напялил рубашку поверх куртки и выпустил ее полы поверх пояса брюк — так, чтобы она больше напоминала свободную одежду паонов.

Переодевшись таким образом, он занял место в конце очереди. Стоявший перед ним молодой человек с любопытством обернулся, но ничего не сказал. Через некоторое время Беран приблизился к учетному столу. Функции регистратора в космопорте выполнял молодой выпускник Института, года на четыре старше Берана. Он явно соскучился и едва взглянул на стоявшего перед ним Берана.

«Имя, фамилия?» — спросил служащий, с трудом выговаривая паонезские слова.

«Эрколе Парайо».

Регистратор мрачно просмотрел список: «Как пишется ваше имя?»

Беран продиктовал по буквам фальшивые имя и фамилию.

«Странно! — проворчал служащий. — Такое имя не значится. Какой-то идиот на Пао вас прошляпил». Помолчав, регистратор раздраженно взял авторучку и нагнулся над раскрытым журналом: «Еще раз, как вы сказали?»

Беран снова продиктовал имя и фамилию. Служащий добавил их в регистрационную ведомость: «Хорошо. Вот ваш пропуск. На Расколе всегда носите его с собой. У вас его заберут, когда вы вернетесь на Пао».

Беран последовал за другими приезжими к ожидавшему их аэробусу. Скользя по воздуху вниз над склоном скального уступа, машина доставила Берана — в качестве Эрколе Парайо, паонезского студента-лингвиста — ко входу в новое общежитие. Происходящее казалось ему фантастической авантюрой, обреченной на провал. Тем не менее — почему нет? У студентов-лингвистов не было никаких причин в чем-либо его обвинять — тем более, что головы их были заняты новизной ландшафта и обычаев Раскола. Кто стал бы выслеживать Берана, нелюбимого подопечного лорда Палафокса? Никто. Каждый студент Института нес ответственность только перед собой. Под личиной Эрколе Парайо у него было достаточно времени и возможностей, чтобы создавать видимость существования Берана Панаспера — до тех пор, пока Беран не исчезнет.