Язык звериных образов - [49]
Итак, скифское, фракийское, персидское — все сплелось в конском уборе, бытовавшем в Скифии этого времени. Но этого мало. Оказывается, к некоторым его образцам приложили руку и греческие мастера. Пример тому — серия нащечных блях из кургана Толстая Могила. Это нащечники, форма которых происходит от того типа, который развивался из изображения лап хищника. В отличие от прототипов они представляют собой плоские тонкие бляшки, довольно широкие, расширяющиеся у концов, особенно у верхнего, имеющего волнистую форму>{273}. На пластинках гравировкой нанесены разные рисунки, или просто узоры из завитков и ломаных линий>{274}, или же более понятные изображения. На небольшой серии нащечных блях остроугольный выступ в верхней части трактован как голова птицы, а на плоскости пластины показаны или птичьи крылья, или же змеиное туловище, покрытое чешуей и свернутое спиралью>{275}. Такое туловище характерно для греческого фантастического существа — гиппокампа, но лошадиная голова, обычно отличающая это существо, заменена здесь птичьей. На крыльях птиц показаны перья; их подробная трактовка, как и тщательно изображенная чешуя «гиппокампа», говорит об участии греческих мастеров в исполнении этих предметов. О том же свидетельствуют и греческие орнаменты, нанесенные на поверхность блях, — это овы и ветки плюща. Вывод о греческом исполнении блях сделал автор раскопок Толстой Могилы Б. Н. Мозолевский>{276}, и этот вывод не вызывает сомнений.
На подобных нащечниках могут помещаться самые разные изображения: грифонообразные существа с хохолком на голове>{277}, и композиции из двух противопоставленных грифонов>{278}, и непонятные существа, похожие на рыбок>{279}, и самые разные композиции. Объединяет их не только общий прототип изображения, но также и то, что его смысл перестал быть понятным кому бы то ни было: не только грекам, что было бы достаточно объяснимо, но и даже самим скифам и фракийцам. На этом материале терпит неудачу и попытка определить, какой из двух народов был создателем таких предметов — смысл изображения забылся с одинаковой быстротой здесь и там. Традиционный, но уже непонятный контур, в который вписаны новые изображения, был использован для того, чтобы передать новое содержание. Перед нами переосмысление непонятного изображения, и нам еще предстоит встретиться с этим явлением в иных ситуациях.
Скифский звериный стиль сохраняется в это время и на навершиях — предметах, о которых уже говорилось на страницах этой книги. Так, на навершии из Толстой Могилы (см. рис. 23, 3, 4) помещены выполненные в невысоком двустороннем рельефе фигурки оленей в канонической позе — с подогнутыми ногами. Рога у них, как и положено, большие, с завитками, расходящимися из одной точки в разные стороны. Лопатка оленя усилена спиралью. В моделировке поверхности тела сохраняется членение на плоскости, но не повсюду: оно прослеживается в трактовке рогов, туловища и ног животного, голова же смоделирована более мягко. Глаз не круглый, а миндалевидный, с подведенными углами. Как видим, в этих изображениях присутствуют все те черты, которые отличали звериный стиль V в. до н. э., — сочетание традиционных признаков, в развитии давших более стилизованные формы, с заимствованными у греческого искусства чертами. Но на навершиях из Чертомлыцкого кургана, тоже увенчанных фигурками оленей (см. рис. 23, 5), мы уже этого не увидим. В почти бесформенной пластине лишь по расположению отверстий и слабых прочерченных линий можно восстановить изображение оленя с большими рогами такой же композиции, находящегося в такой же позе. Удивительна быстрота, с которой изображение стало полностью неузнаваемым. Толстая Могила датируется серединной IV в. до н. э.>{280}, а Чертомлык — второй половиной этого столетия («в пределах 350–320 гг. до н. э. или чуть позднее»)>{281}. При этом, разумеется, не следует полагать, что чертомлыцкое изображение создавалось именно по образцу изображения из Толстой Могилы и что вообще они непременно должны составлять одну эволюционную цепочку, — мы хорошо знаем, что традиционное искусство всегда предполагает определенный простор для вариаций. Именно сам факт почти синхронного существования таких вариантов должен нас заинтересовать в данной ситуации.
Еще одно изображение оленя на навершиях заслуживает внимания. Это фигурка из Чмыревой Могилы>{282}. Обычная для этого времени по моделировке поверхности и трактовке деталей, она интересна прежде всего позой животного: олень изображен с одной подогнутой передней ногой, колено другой согнуто и поднято вверх, задние ноги показаны как бы шагающими. Эта поза, необычная для скифского искусства, заставляет искать прототипы и аналоги в других традициях, и прежде всего, естественно, в античной, следы влияния которой чувствуются в изображении (форма глаза, смягченная моделировка). Возможно, такая поза происходит от позы оленя в сценах терзания — на медальонах из Феодосии
