Язык звериных образов - [37]

.

Таким образом, тот подъем изобразительного искусства, который мы наблюдаем в момент сложения и первое время существования тагарской культуры, произошел хоть и на местной основе, но был вызван извне. Дальнейшее развитие тагарской культуры проходило плавно, без резких изменений и каких-либо нарушений постепенно протекающих процессов, — это общее мнение всех исследователей^{152}.

Такому постепенному развитию соответствует столь же спокойное затухание звериного стиля, и едва ли это просто совпадение. Отметившая оба эти процесса Н. Л. Членова не объясняет связи между ними — причину упадка минусинского звериного стиля исследовательница видит, во-первых, в постоянных контактах тагарского населения с таежным, что привело к размыванию и перемешиванию культуры, и, во-вторых, в вытеснении местного, «минусинского» звериного стиля пришлым, «алтайским» в V в. до н. э.^{153}.

Что касается процесса вытеснения, то непонятно, каков был его механизм, почему «минусинские» образцы не приобрели «алтайской» окраски (в случае действительно сильного влияния этого следовало бы ожидать) и, наконец, почему же так мало в Минусинской котловине предметов того стиля, который будто бы вытеснил местный^{154}. А контакт с другими племенами и культурами никогда не приводил к утрате собственного облика культуры, иначе мы вообще не имели бы археологических культур как достаточно устойчивых образований.

Причина, думается, просто в изоляции ареала тагарской культуры от основного массива культур скифского облика, откуда эта культура изначально получила толчок к развитию в едином с ними клюзе, а потом развивалась по-своему, не испытывая потребности сохранять свой «скифский» облик. В этих условиях постепенно сошел на нет скифский звериный стиль, оказавшийся,‘как это ни удивительно, нетоль уж необходимым на той территории, где имелись его прямые истоки.

К странному выводу мы, однако, пришли: с одной стороны, перед нами один из «центров» сложения скифского искусства (во всяком случае, как мы видели, не во всех областях его распространения имеются источники сложения звериного стиля, а здесь они как раз есть), с другой же — именно здесь проявляются «периферийные» закономерности развитии искусства. Ни с тем, ни с другим наблюдением спорить не хочется. А как же тогда быть с движением «от центров к периферии», тем более что движение такого характера здесь столь же очевидно, как и упомянутые явления? Единственный выход в данной ситуации — предположить, что само распределение ролей «центра» и «периферии» не было постоянным в культурном мире степей. Посмотрим с этой точки зрения на процессы, происходившие в те времена в степи.

Вспомним прежде всего, что мы имеем дело с кочевниками, а для их жизни характерен пульсирующий ритм — специалистам по истории и этнографии кочевников хорошо знакомо чередование периодов интенсивного кочевания и менее подвижной жизни (причины этого многообразны, и здесь не место их исследовать)^{155}. Взрыв, отметивший появление культур «скифского облика» и начало скифского звериного стиля, должно быть, оказался настолько мощным, что втянул в сферу культурного воздействия кочевых племен и тех, кто на самом деле не был к этому предрасположен (татарские племена занимались полуоседлым яйлажным скотоводством)^{156}. Захлестнув Хакасско-Минусинскую котловину, волна этого воздействия схлынула и оставила там все, что принесла с собой, а жители этой области распорядились этим наследством по-своему.

И все-таки — общность!

Читатель, должно быть удивлен: в начале главы торжественно провозглашается единство скифского звериного стиля «от Дуная до Китая», после чего следуют длинные описания различий искусства отдельных, областей, перемежающиеся попытками найти причины этих различий. Где же единство? И можно ли о нем говорить при такой, казалось бы, пестрой и разнообразной картине? Почему в предыдущей главе пестрота описывалась как пестрота, а здесь подается как единство? Подобные вопросы выглядят вполне закономерно, и на них существует ответ.

Если памятники эпохи сложения скифского звериного стиля объединяли лишь время существования и степная (точнее, степная и смежная с ней) территория, а сам их внешний вид никак не наводил на мысли о связи между ними, то произведения сложившегося скифского искусства мы можем всегда выделить среди любых других изображений животных: они представляют уже единый стиль и все различия между ними — различия исключительно в рамках этого стиля. Вспомним, что в искусстве скифской архаики мы имеем дело с изобразительной системой, распространившейся по всей степи, чего не было раньше. Остается, однако, вопрос: как получилось, что из самых разных по характеру источников сложился звериный стиль, единообразный на такой большой территории?

В науке существует представление о чередовании в истории культуры противоположных по характеру эпох — тех, что отличаются активным диалогом между разными сторонами и тенденциями в культуре, с теми, которым присуще усиление одних тенденций за счет торможения других. Так чередуются эпохи стабилизации и дестабилизации