Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939) - [152]
Большевизм – это ставка на то худшее, что имеется в какой-то степени в душе каждого человека и каждого народа. Ставка, как метко выразился Гитлер, на «унтерменш»’а (Сигнал. 1938. 15 сент. № 39).
Под водительством Дуче Италия преодолевает, достигает, добивается, – одним словом, работает для своего лучшего национального будущего (Сигнал. 1938. 1 сент. № 38).
…русские эмигранты с радостной искренностью слили свои голоса с кликами народных толп, приветствовавших совместное появление Фюрера и Дуче [sic]… (Сигнал. 1938. 15 сент. № 39).
Из французского языка пришла группа общественно-политических наименований, имеющих во французских прототипах финаль – tion и в русском языке традиционно передаваемых словами на – ция: коммунализация (< франц. communalisation – «общинность, общественное управление»), атомизация (< франц. atomisation; перен. «раздробление, расчленение»), валоризация (< франц. valorisation – «установление новой системы цен»), канализация (< франц. canalisation; перен. «направление; концентрация»), руссифизация (влияние франц. russifisation вместо уже принятого в русском языке метрополии русификация). Неузуальный характер многих варваризмов сигнализируют кавычки.
Отсутствие общинной жизни все сильнее чувствуется в Америке. Сама жизнь подсказывает целесообразность и неизбежность коммунальных объединений. […] Может быть, путь к анархическому коммунизму, в широком смысле, лежит именно в направлении коммунализации (Анархич. вестник. 1924. № 7).
…националисты [в Германии] провели всю избирательную кампанию под лозунгом «валоризации ценностей». Этот лозунг был чрезвычайно выигрышным, так как огромные массы населения совершенно разорены полным обесценением разного рода бумаг довоенного времени (Дни. 1925. 30 янв. № 678).
Но власть понимает также, что для нее удобнее эта легализованная Церковь, эта «канализация» религиозного бытия России, чем новое загнание всей Церкви в подполье (Возрождение. 1937. 20 нояб. № 4107).
Наступает конец «атомизации» Европы, т. е. состояния разрозненности, при котором каждое государство стремится идти своими путями (Младоросская искра. 1933. 25 февр. № 36).
…если великодержавной политикой рижская газета называет политику агрессивного империализма, аннексии или насильственной руссифизации – то такую политику младороссы категорически отрицают (Младоросская искра. 1933. 25 февр. № 36).
Оба варианта руссифизация/русификация широко использовались эмигрантами (конечно, прагматические оценки могли меняться и варьироваться от издания к изданию); в русском языке понятие приобрело в 1920–1930-е гг. негативную коннотацию.[206]
Абстрактных имен существительных (кроме уже упомянутых), представляющих частотные элементы публицистического лексикона, в данной тематической группе немного: солидаризм (франц. solidarisme «единомыслие; концепция согласия всех сил общества»), абсентизм (франц. absentéisme[207] – «неявка, прогул»), паллиатив[208] (франц. palliatif – «полумера, временное средство»), маффия[209] (итал. maffia). Все эти обозначения позднее вошли и в русский язык метрополии, однако непосредственный контакт русского языка значительно облегчил вхождение данных варваризмов-терминов в эмигрантский узус.
Два пути лежат перед людьми: прогресс или регресс, гибель или спасение – солидаризм или обе его противоположности, имеющие тем не менее одинаковую основу: капитализм или коммунизм (Младоросская искра. 1933. 10 июля. № 31).
Венерические заболевания – явление обычное и тем более трагическое, что лекарства отсутствуют и врачи вынуждены прибегать к паллиативам (Голос России. 1932. июль. № 12).
Выборы отличались очень сильным абсентизмом. Процент голосовавших редко превышал 50, в нескольких местах он опускался до 30 (Дни. 1925. 27 янв. № 675).
…состоялась лекция г. Гайшмана о деятельности «маффии», которая организовалась в самом начале войны (Огни. 1924. 11 февр. № 6).
Из английского (американского) языка в русскую эмигрантскую печать проникли англицизмы (американизмы) ракитир = рэкеттер (англ. racketeer – «вымогатель»; перен.: человек, пользующийся нечестными, незаконными приемами для достижения своих целей), киднэппер (англ. kidnapper – «похититель (людей, особ. детей)»), гангстер = гэнгстер (англ. gangster – «бандит»). Эта слова входили в публицистический лексикон многих стран; эмигрантская пресса намного раньше освоила эти варваризмы, нежели советская публицистика.
Возобновление сессии Конгресса [США. – А. З.] в начале будущего года может ознаменовать первую серию политических ходов против Рузвельта. Еще до того могут определиться явные и тайные ходы Уолл-Стрита. Наконец, в любой момент возможно «непосредственное действие» – ходы гэнгстеров и их эпигонов «киднэпперов» и «рэкеттеров» (Младоросская искра. 1933. 15 авг. № 32).
Доминирует, как и следовало ожидать, номинативная субстантивная лексика; в нашем корпусе встретился единичный глагол арбитрировать (нем. arbitrieren – «оценивать, давать заключение»), который является «чистым» заимствованием из немецкого публицистического лексикона:
[Король Альберт] отнюдь не был королем-мещанином, подлаживающимся под средний вкус. Он не заискивал: он
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Источник: "Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков", издательство "Наука", Москва, 1972.
Доклад, прочитанный 6 сентября 1999 года в рамках XX Международного конгресса “Семья” (Москва).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.