Язык птиц. Тайная история Европы - [8]

Карл Великий, сконцентрировав в монастырях все, что оставалось от научных, литературных и ремесленных традиций древности, сумел в то же самое время изолировать эти традиции от еще сохранявшихся очагов язычества, и начиная со времени его правления до появления больших университетов только в монастырях и нигде больше можно было обучиться архитектуре и всем другим искусствам, с нею связанным, то есть скульптуре, живописи и прочим.

Поэтому христианство не перестало использовать тот мистический язык, которым владели все художники античности; катакомбы заполнены как христианскими, так и более ранними ребусами, вынудившими ученых наших дней обратить самое серьезное внимание на символическую природу древнего искусства: так, например, имя святого Петра передается здесь изображением человека, раскалывающего камень. Нет необходимости объяснять, причем здесь камень (pierre — камень), однако все же следует заметить, что слова sanctus на латыни, aghios на греческом, kadesh на еврейском в равной степени предполагали идею разделения, или раскалывания чего-либо. Поэтому расколотый камень обозначает имя святого Петра сразу на трех языках. Христианские художники, с их особым почитанием святого Иоанна, сохранили мистическую письменность язычества, да и в Апокалипсисе можно обнаружить множество гностических тем и персонажей. Эта вереница сюжетов, которые мы условно назовем классическими, не проникла, однако, в христианское искусство, и никаких следов формулы вечной жизни, служившей для греков неизменной темой искусства, в нем не обнаружилось. Современное искусство, насколько мы способны в нем разобраться, полностью лишено религиозного мистицизма и встревожено только триумфом богатых над бедными.

Цель, преследуемая гульярдами с неиссякаемой настойчивостью и полностью достигнутая в результате Французской революции, была достаточно ясно обозначена уже в Апокалипсисе. К этой цели с одинаковой энергией и страстью стремились два мощных течения, истоки которых могут быть найдены в монастырях, превращенных Карлом Великим в убежища искусств и интеллектуальной свободы. Здесь берут начало два больших течения ордена гульярдов: масоны и эскрибули (последнее слово, завезенное во Францию, вероятно, из Германии, встречается у писателей прошлого столетия в форме «скрибулер» — «бумагомарака», или памфлетист). Масоны были архитекторами и строителями; что же касается эскрибулей, то они в начале ограничивались изготовлением копий и составлением булл, грамот, которые были, как известно, украшены миниатюрами; но позже оказалось, что эскрибули объединяют в своем союзе всех, кто занимается искусством рисования и черчения, то есть художников, граверов и даже мастеров, изготавливавших рамки. Кажется, от этой профессии был получен титул pourple или pourpre (пурпурный), который был самой высокой ступенью в иерархии эскрибулей, а исключительной привилегией обладателей этого титула было право пользоваться пурпурной краской и оформлять свои композиции каймой этого цвета.

Та же самая привилегия существовала у византийских каллиграфов. Однако преследования иконоборцев привели к уничтожению там греческой традиции пиктографического письма, следы которой уже невозможно обнаружить в наши дни, несмотря на то, что это искусство, бесспорно, присутствовало в составлении древних религиозных орнаментов.

Я не могу сказать, как долго существовала латинская пиктография (любопытный образец которой находится в Лувре, в галерее христианских погребений; это ребенок с птицей и виноградом в руках, что может быть прочитано как: PUERIUVA MANIBUS AVE (О дитя, будь счастливо в мире теней), образцы которой во множестве обнаруживают в первых погребениях христиан; но со всей определенностью можно утверждать, что если семья Гуля и оставила нам поэмы и стихи на латыни, то для составления своих иероглифов она пользовалась исключительно французским языком. Я не знаю, когда именно этот язык начал использоваться в их искусстве, поскольку все, что я сумел расшифровать в галльской нумизматике и галльско-римских памятниках, было составлено на греческом языке. Тем не менее в музее Эпиналя есть несколько галльских древних памятников, которые доказывают, что галлы задолго до средневековья использовали для составления иероглифов свой язык. Среди среди этих памятников — божество, известное под именем Розмер (Rosmert), которого изображали как сирену, кусающую лошадь. «Росс» — одно из галльских слов, которое применялось специально для обозначения каурой лошади, и это слово осталось в нашем языке, изменив свое значение.

В таком случае Розмер будет означать «того, кто кусает лошадь» (rosse mord).

Другой памятник в том же самом музее посвящен легенде этрусков, переведенной галлами на язык иероглифов, и среди этих иероглифов нам следует обратить внимание на имя греко-этрусской богини Сибарин, или Сибарис, олицетворявшей лень и изнеженность. Эта богиня изображается в сопровождении дельфина (на языке галлов се) и ворона (на галльском brun), что читается как «себрун», то есть очень близко к Сибарин.

Можно еще упомянуть парижский алтарь мореплавателей, на котором изображен бык с тремя журавлями, а подпись под изображением является в данном случае прямым и очевидным переводом: TAVROS TRIGARANVS; на изображении человека с топором в руках стоит иероглиф ESVS; на изображении человека с шестом — иероглиф LOVIS, который на современный французский можно перевести как «рейка», или «планка» (latte); четвертое изображение представляет собой бога с большими клещами в руках, со следующей подписью: VOLCANVS. Клещи на галльском языке писались как volk, что произносилось fork, на латыни furca, откуда происходит «кузница» (forge) и «кузнец» (forgeron). Клещи также фигурируют на некоторых старых медальонах белгов, обозначая имя этого народа. Слово Volcan (вулкан) на языке белгов и галлов обозначало кузнеца, использовавшего в своей работе среди прочих инструментов и клещи. Можно предположить, что латинский бог Вулкан имеет галльское происхождение.