Языческий алтарь - [11]

Луг Корша

Загадка еще далека от решения, когда обрушивается лето, жгущее глаза и сердце, недолгое лето. В июле Бьенвеню получает письмо, от которого приходит в сильнейшее волнение. Не исключая ошибки, он заставляет Элиану прочесть письмо, прежде чем спрятать его себе в шляпу.

Дорогой опекун, у меня для Вас новость. Я вернусь к Вам на каникулы. В четверг сажусь в поезд. Если найду лодочника, который согласится меня переправить, то буду на лугу Корша утром в воскресенье. Ах, знали бы Вы, как мне не терпится снова увидеть Высокий дом!

Ваш почтительный сын Жан-Мари.

И снова Бьенвеню не сидится на месте. Кончены долгие дни без идеала и ночные беседы с Лукрецией! Вместе с управляющим он шагает по лугам, выслушивает жалобы поденщиков, соглашается выполнять их требования, увлеченно одобряет экстравагантные проекты – например, построить деревенский зал для празднеств или заказать по каталогу аккордеон, на котором не умеет играть ни один человек в округе, за исключением некоего Волкодава.

Накануне дня, на который Маленький Жан назначил свое прибытие, старый Жардр облачается в темный костюм и светлую шляпу, выпрямляется на облучке своей двуколки, кричит последние наставления Элиане и рысью выезжает из Коль-де-Варез, весело помахивая кнутом над ушами мула.

Вечер стоит тихий, безоблачный, какие часто выдаются в горах в начале лета. Луна скользит над самым лугом, сквозь легкую дымку неба проглядывает сонмище звезд, изысканная россыпь мелких драгоценных камешков. Тепло ночи, одиночество в пути, необузданная радость, от которой стучит кровь в затылке, напоминают фермеру, как он ехал к невесте на ферму Жойя.

В ночь первого свидания молодых над неподвижными деревьями дрожала луна, в воздухе пахло соломой, сухой землей, колосьями, пылью веяного зерна, и от всех этих запахов царапало горло и мучила жажда. Шагая через поля и будя на ходу собак, Бьенвеню еще издали увидал светлую фигурку, скользившую, как фея, на фоне черной рощи. Это была Розалия в белом платье с оборками: она сама его сшила и сама обновила для этого свидания.

Сейчас двуколка резво бежит по узкой каменистой дорожке, окаймляющей лес Эспинуаз. Бьенвеню придерживает мула. Но кто придержит образы, непрерывно рождающиеся у него в голове? Для этого потребовались бы особенные, не изобретенные до сей поры поводья. Покуда кровь не перестанет стучать у него в затылке, фермер будет вспоминать смеющиеся глаза, полные плечи, грудь и щеки возлюбленной.

На краю леса Эспинуаз занимается заря – розовый отблеск под воздушной кисеей. Мгновение неподвижности, безмолвия. Завершили охоту совы, уснули мыши. Словно наперекор этому минутному окаменению на пересечении ночи и будущего дня, лисица неторопливо пересекает дорогу перед повозкой, равнодушная и пренебрежительная после пира – сожранной мыши. Да и стоит ли ей опасаться старой клячи в оглоблях и существа в шляпе, не имеющего ружья, напевающего себе под нос песенку?

Стыд и совесть позабыты,

Распоследнейшая голь,

Отправляюсь я на битву —

Воевать решил король.

Разорил поля и долы —

Мне чужое ни к чему,

И хозяина угробил —

Сам причины не пойму.

И тогда капитан

Миронтон Миронтан

Произвел меня в сержанты

За военные таланты.

Фермер заранее приезжает на луг Корша, служащий при надобности пристанью. Он распрягает мула, садится в теньке, подстелив под себя широкий платок, закуривает крепкую сигару и отпускает на волю мысли. Но и тут дым рисует ему утраченный профиль Розалии на одноцветном небесном фоне. Он вспоминает, какой она была после брачной ночи, после поцелуев, приступов скромности, размолвок, вспоминает заразительный смех, прогулки. Как-то раз кукушка, раскричавшаяся в глубине леса, увела молодоженов далеко от деревни. Идя на ее призывы, они спугнули на тропинке двух расположившихся на отдых ужей, гладких и блестящих, как сдобренные маслом канаты. Рептилии всего лишь наслаждались теплом нагретых камней и уползли бы при первых признаках опасности, однако молодой фермер, полный сил, сдуру убил их палкой – ведь они заставили Розалию испуганно вскрикнуть. Сразу после этого обоим стало стыдно – ей за свой страх, ему за свой поступок. Они в волнении заглянули друг другу в глаза, обнялись, а может, не обнялись, а только прикоснулись друг к другу, не произнеся ни слова. И чтобы снять порчу, наведенную смертью, виновниками которой они стали, чтобы оплатить долг любви подземным божествам, они, забыв о широкой постели, дожидавшейся их в Высоком доме, покатились по траве. Поднялись они с горящими от стыда щеками, удивленные счастьем, которым были обязаны жестокости в не меньшей степени, чем любви, пропитанные запахом друг друга пополам с запахом папоротника. Однако змеи отомстили, и отомстили жестоко. (Мысль эта не давала старику Жардру покоя.) Ребенок, который должен был родиться у Розалии, в чем она была так уверена, не появился на свет. Ни в том году, ни позже.

Волк и лис

Внезапно реку оглашают два гудка. В колеблющемся полуденном воздухе запыхавшаяся серая баржа показывается, еще частично заслоненная ветвями ив, в речной излучине. Кажется, что она стоит на месте, и глаз ищет на другом берегу ориентир, доказывающий, что движение не прекратилось, но баржа еще больше сбавляет ход, совершает поворот вокруг своей оси и берет курс на луг. Бьенвеню, обливаясь потом, щурит глаза. Пляшущий на воде свет мешает различить людей на палубе. Только когда баржа выползает из солнечного блика, он узнает в синем пятнышке на носу судна, рядом с матросом, бросающим швартов, ослепленного солнцем ребенка с жалким узелком под мышкой.