Яйца, бобы и лепешки - [5]

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Бинго и пекинесы

Один Трутень показывал двум другим укушенную ногу, когда появился четвертый член клуба и, задержавшись у стойки, приблизился к ним.

– Что случилось? – спросил он.

Первый Трутень в третий раз поведал свою историю.

– Этот кретин Бинго зашел ко мне позавчера с бешеной собачкой. Пытался всучить.

– Сказал, что дарит на именины, – прибавил второй Трутень.

– Чушь какая! – подхватил первый. – У меня именины в июле, да и вообще мне не нужны кровожадные твари с острыми зубами. Стал я подгонять ее к дверям, а она – хапц! – и вцепилась. Спасибо, догадался вскочить на стол, но укусить она успела.

Новоприбывший Трутень попросил его опустить штанину. Такие зрелища опасны, если ты недавно завтракал.

– Я понимаю тебя, – сказал он, – но сейчас все объясню. Вчера я видел Бинго. Услышав его повесть, ты поймешь, что надо не судить, а жалеть. Tout comprendre, – прибавил Трутень, изучавший французский в школе, – c'est tout pardonner[1].

Все мы знаем (сказал он), что Бинго – баловень судьбы. Он вкусно ест, крепко спит, состоит в счастливом браке с популярной писательницей – словом, жизнь для него – сладостная песня.

Но нет совершенства в этом мире. Денег у Бинго едва хватает на сигареты. Жене известно, что он ставит на лошадей, которые если приходят к финишу, то в конце процессии; это известно, и ей это не нравится. Прелестная женщина, ничего не скажешь, но спортивного духа в ней нет.

В то утро, с какого начинается повесть, Бинго сидел за столом, угрюмо глядя на яйца и ветчину. Шесть пекинесов резвились у его кресла, но он их не замечал, поскольку думал о том, что в 2.00 – бега, а играть он не может, ибо черствый букмекер отказался принимать вместо денег очарование манер.

Конечно, он мог попросить у жены, но особых надежд не питал. Кто-кто, а Бинго не утопист.

– Душенька, – начал он, – ты мне не дашь деньжат?

– Зачем? – спросила жена из-за кофейника, распечатывая письмо.

– Понимаешь, есть лошадь…

– Ну что ты, заинька! Я не люблю азартных игр.

– Какие игры?! Пришел и забрал деньги. Эта лошадь. Прыщавый Чарли…

– Странная кличка.

– Да, очень. Но я видел во сне, что катаюсь на лодке по Трафальгарскому фонтану с Пуффи Проссером.

– Ну и что?

– Его настоящее имя, – тихо и строго сказал Бинго, – Александр Чарльз. Беседовали мы о том, не завещает ли он нации свои прыщи.

Рози мелодично засмеялась.

– Какой ты глупый! – нежно воскликнула она, а муж ее понял, что надежда, и без того достаточно слабая, угасла вконец. Если так относятся жены к откровениям свыше, говорить не о чем. Соответственно он повел речь о предстоящем визите миссис Бинго к матери, на курорт.

Пожелав ей доброго пути, он вернулся к грустным думам, как вдруг услышал такой радостный крик, что уронил поляйца. Жена размахивала письмом, невероятно сияя.

– Кроличек! – вскричала она. – Это от Перкиса!

– От кого?

– От Перкиса. Ты его не знаешь. Он – владелец журнала «Мой малыш».

– Ну и что?

– Я не хотела тебе говорить, боялась сглазить. Ему нужен редактор. Конечно, я сказала, что у тебя нет опыта, но ты очень умный. Он обещал подумать. Вообще-то он хотел взять племянника, но на того подал в суд портной, и дядя решил, что он не подходит для такой ответственной должности. О, Бинго! Я чувствую, он тебя возьмет. Предлагает встретиться.

– Где? – оживился Бинго. – Когда?

– Сегодня он возвращается из Танбридж-Уэллса. Будет ждать в двенадцать на Чаринг-Кросс, под часами. Ты можешь туда пойти?

– Могу, – отвечал Бинго. – Еще как могу!

– Ты его сразу узнаешь. Он в сером костюме и мягкой шляпе.

– Я, – не без гордости сказал Бинго, – буду в пальто и цилиндре.

Поцеловав жену, он проводил ее до машины. Миссис Литтл едва сдерживала слезы. Боль разлуки усугублялась тем, что мать держала кошек, и пекинесов пришлось оставить дома.

– Ты будешь за ними присматривать? – спрашивала Рози, пока дворецкий оттаскивал собак от ее автомобиля.

– Как родной отец, – обещал Бинго. – В радости и в беде, до самой смерти.

Он не лгал. Он любил этих тварей, и они его любили. Они лизали ему нос, он почесывал им животики. Я – тебе, как говорится, ты – мне.

– Давай им на ночь сахар, обмокнутый в кофе!

– Естественно!

– Да, зайди к Боддингтону и Бигзу, они чинят поводок Пин-Пу. О, кстати! – Миссис Литтл открыла сумочку. – Заплати сразу. Тогда мне не придется выписывать чек.

И, сунув мужу две пятерки, Рози уехала. Бинго махал ей вслед. Я отмечаю это особо, поскольку, когда ты машешь, купюры шуршат, а когда они шуршат, вспоминаешь, что скоро заезд и победитель тебе известен. Словом, машина не успела скрыться, а змий уже нашептывал на ухо: «Ну как, старикан, поставим?»

Конечно, честный Бинго ни за что не допустил бы, чтобы почтенная фирма лишилась законных доходов. Но тут, заметил змий, особый случай. О фирме беспокоиться незачем. Ставим 10 ф. на Прыщавого Чарли, а завтра – платим Боддингтону. Если, против очевидности, Чарли подкачает, перехватим у Перкиса в счет жалованья. Редактор в цилиндре его очарует, сомнений нет. Словом, дело верное.

Так и случилось, что через час, посетив по дороге букмекера, Бинго подходил к вокзальным часам, чьи стрелки показывали без пяти двенадцать. Через пять минут туда явился плотный пожилой джентльмен в сером костюме.