Явка в Копенгагене - [15]

—   Я рад вас снова видеть. Как долетели? Вы нес­колько задержались в Бухаресте. Почему?

—   Центр задерживал «добро» на вылет. Очевидно, ждал результатов по Бухаресту.

—   Так вот. У вас второго апреля встреча в Ло­занне.

—   Да, я знаю.

—    Поэтому вылетаете отсюда двадцать первого марта, если, конечно, получите «добро» из Центра. Свои «железные» документы и билет на самолет Ка­ир — Копенгаген получите у меня. На паспорте будет стоять штамп о вашем вылете в этот день из Каира. Но штампик о въезде-выезде из ЧССР будет стоять на вкладыше, его отберут у вас на пограничном контроле. Все дополнительные детали оговорим накануне отъез­да. А сейчас поехали, попробуем чешского пива.

«Шкода» темно-синего цвета быстро несла нас по довольно пустынным улицам Праги. Оставив машину на стоянке, мы вошли в таверну «У Святого Томаша».

на позднее время, все три сводчатых зала были переполнены.

— Здесь обычно выступает один артист-сатирик, вроде нашего Райкина, — сказал В. Г., заказывая пиво и шпикачки. — Но сегодня его, к сожалению, кажется, не будет.

Уже за полночь В. Г. высадил меня за два квартала от отеля. Договорились встретиться через неделю.

НН я заметил лишь на четвертый день после приезда. Как позже выяснилось (мне рассказал об этом сам В. Г.), чехи почему-то не смогли сразу взять меня под наблюдение. То я, выйдя из отеля с большой группой иностранных туристов, затерялся в толпе на Вацлавской площади. То администратор отеля Якоб, который уделял мне определенное внимание, пригла­сил меня на футбольный матч. На стадионе же к нам присоединился долговязый парень, все время курив­ший трубку, и мы сидели вместе на трибунах, коммен­тируя перипетии матча. Говорили мы на английском языке. Перед окончанием матча я, извинившись перед своими спутниками, спустился с трибун по естествен­ной надобности (пили пиво все-таки). В это время матч закончился, болельщики побежали к автобусам и трамваям. А НН, очевидно, должна была взять меня, когда я буду выходить со стадиона с админист­ратором Якобом. Не имея моего точного описания, НН взяла под наблюдение человека, вышедшего вмес­те с Якобом со стадиона, и довела его до ворот голландского посольства. Он оказался советником по­сольства.

На следующий день наружка не упустила меня и водила почти до самого отъезда.

Якоб не упускал случая, чтобы заговорить со мной. Я обычно болтал с ним несколько минут, отлично сознавая, что он работает осведомителем, но дальше светских разговоров у нас речь не заходила: не было базы для общения, а девочки, которых он мне доволь­но ненавязчиво предлагал, меня не интересовали.

И все же была попытка подослать ко мне агента- женщину. Однажды я зашел поужинать в ресторан, расположенный на берегу Влтавы. Я знал, что нахо­жусь под наблюдением, и поэтому сел за самый даль­ний от входа столик. Я заказывал ужин, когда заметил девушку приятной наружности, типа «модель». Она вошла, осмотрелась, но свободных столиков рядом со мной не было, и она уселась в дальнем углу. Знакомст­во не состоялось. Эта же девица мелькнула пару раз в районе танцплощадки, где парни и девушки увлечен­но танцевали бальные танцы. Как позже мне поведал В. Г., у девицы было задание познакомиться со мной, но не подвернулось подходящего случая. А с меня, честно говоря, достаточно было Жаннет из Бухареста, поэтому я сознательно не стал облегчать ей задачу.

В день встречи с В. Г. НН было как обычно. Они уже попривыкли ко мне, а я к ним. Но они не знали, что сегодня до обеда я от них должен буду уйти. Мы с В. Г. собирались вместе пообедать, и соглядатаи мне были не нужны.

Я побродил по Старому Городу, с толпой туристов посмотрел на башенку, где каждый час под колоколь­ную музыку проплывали забавные фигурки в средне­вековых одеяниях и доспехах. Наружников было, по всей видимости, трое, и я постоянно был в курсе их местонахождения. Они иногда снимали или надевали куртки, меняли головные уборы, носили в руках сумки или портфели, которые вдруг куда-то девались. Навер­ное, у них была машина, которую я пока не заметил, так как она держалась где-то поодаль. Но вот, нако­нец, я забрел на городское кладбище. Долго бродил по пустынным кладбищенским аллеям, словно бы разыс­кивая какой-то памятник. Затем вошел в помещение колумбария, состоявшего из нескольких залов. В од­ном из залов на огромной мраморной стене были выбиты имена тысяч чешских евреев, уничтоженных во время войны. Я долго стоял перед этой стеной, об­нажив голову. Старик еврейской наружности, очевидно служитель колумбария, которого я заметил, прогулива­ясь по залам, остановился рядом со мной. И что-то негромко произнес по-чешски. Я вопросительно взгля­нул на него.

—   За вами следят,— сказал он вполголоса по- английски.

—    Неужели? А зачем?

—    Можете выйти вон через ту дверь,— сказал служитель кладбища, проигнорировав мой недоумен­ный вопрос.

—    Благодарю вас,— ответил я, пожав плечами, и медленно двинулся вдоль стен колумбария, поти­хоньку приближаясь к той двери. В залах в это время находился только один наружник, который, отвернув­шись от меня, рассматривал погребальные надписи. Я быстро юркнул в дверь и прошел в коридор, где было несколько дверей. Одна из них была при­открыта и пропускала солнечный свет. Я вышел через нее, осторожно прикрыв ее за собой. Слабо щелкнул замок. Я очутился прямо на улице и в несколько прыжков достиг только что остановившегося трамвая. Дверцы захлопнулись, трамвай набрал скорость. По­зади — никого.