Явилось в полночь море - [74]
Он проводит остаток дня, посещая парижские кладбища. Он ходит от Пер-Лашез, где среди разгромленных останков лос-анджелесских рок-певцов [51] лежат Пруст, и Шопен, и Бернар, и Пиаф, до кладбища Монпарнас, где в объятиях покончивших с собой голливудских-звездочек-ставших-радикальными-активистками [52] покоятся Бодлер, и Беккет, и Сен-Санс, он заходит на кладбище Монмартр, где Берлиоз, и Нижинский, и Трюффо не слышат рока и спят если даже и с блондинками, то ничем не примечательными, на маленькое кладбище Сен-Винсент, где вообще ни единой знаменитости, в катакомбы, где миллионы костей не имеют даже имен, не говоря уж об известности. Жилец не ищет ни звездочек, ни рок-певцов, ни бессмертных. Он ищет могилу своего отца.
Но человеческое тело не так нетленно, как капсула времени. Наконец он сдается и около семи часов идет обратно по бульвару Сен-Жермен в кафе «Липп», где заказывает цыпленка с картошкой и шпинатом и красное вино. Настолько ранним вечером в «Липпе» безлюдно, и Жилец сидит в ресторане один. Потом он возвращается в гостиницу, поднимается в свой номер, ложится на кровать и смотрит в потолок.
Конечно, это не та кровать, на которой спали его родители. Это другая кровать – вероятно, после той, прежней, кровати сменились две, или три, или полдюжины кроватей, и она даже стоит не на том месте, а совсем у другой стены.
Вообще-то комната совсем не похожа на ту, что он запомнил. Она полностью перекрашена и переделана. Если бы не ее общая планировка и расположение рядом с коридором – который раньше шел от этой комнаты к его спальне, в который он выбежал, услышав выстрел, и где мать успела перехватить его, прежде чем он увидел тело, – было бы трудно сказать, что это именно та комната. Полежав на кровати и поразмышляв об этом, Жилец встает и начинает осматривать комнату. У стены, где раньше была кровать, теперь стоит комод с зеркалом, и, обследовав стену вокруг него и отодвинув комод, чтобы осмотреть стену за ним, Жилец сдается. Ничто не говорит, что когда-то здесь был след пули, поскольку пуля, прежде чем застрять в стене, должна была пройти сквозь девушку и, возможно, через изголовье кровати. А если здесь и был когда-то след от пули, за тридцать с лишним лет наверняка кто-нибудь заштукатурил стену и заново выкрасил. А саму пулю, очевидно, забрала полиция.
Жилец снова ложится, выключает свет и засыпает. Через полтора часа он вдруг просыпается в темноте оттого, что в комнате кто-то есть. Энджи? – шепчет он. В момент пробуждения он уверен, что она здесь; но когда он включает свет, в комнате никого нет. Он мог бы подумать, что это был сон, но дело в том, что после ухода Кристин ему не снятся сны. Всю оставшуюся ночь он не может уснуть. К утру, измученный, он бреется и долго стоит под душем. Такое ощущение, будто начинается очередной приступ мигрени, – но когда он добирается до вокзала Монпарнас, боль проходит. В одном из привокзальных магазинов Жилец покупает толстый кожаный бумажник и запихивает в него большую часть денег, полученных при закрытии счета по пути в «Ангельские глазки» в ту последнюю ночь в Лос-Анджелесе. Бумажник он кладет в ячейку камеры хранения. Ему не очень нравится оставлять деньги там, но не хочется открывать банковский счет и не хочется держать деньги в номере или носить с собой. По правде говоря, он все равно не собирается долго оставаться в этой комнате, да и вообще в Париже.
В этот день он начал свою кампанию спасения парижских шлюх. Кружа по часовой стрелке, он обшаривает город и находит первую на Пигаль. Ей за пятьдесят, ее некогда черные волосы поседели, зубы выпали, и она с трудом стоит у витрины, где всегда держит вахту, пока ее не прогоняет владелец магазина. Увидев ее помятое лицо, темные круги под глазами, темные морщины и кожу цвета мрамора, Жилец сразу понимает, что она умирает. Когда она собирает все свои силы, чтобы улыбнуться ему, это получается так жутко и душераздирающе, что он отшатывается. Попятившись от нее в нескрываемом ужасе, он поворачивается и бежит, а когда наконец берет себя в руки и оборачивается, то видит, как она снова прилепилась к своему месту у края витрины. Спустя несколько минут Жилец возвращается и поднимает ее, а затем останавливает такси, которое через десять минут высаживает их у маленькой гостиницы на правом берегу. Консьержка, взглянув на женщину, гонит их прочь. Они заходят еще в несколько гостиниц все более и более сомнительного вида, пока не снимают комнату. Жилец ведет женщину наверх в номер, раздевает, моет в биде как может и укладывает в постель, а сам спускается вниз, платит за номер и на последнем поезде метро доезжает до реки, где идет по набережной до моста Понт-Нёф и прячет ключ от шкафчика вокзальной камеры хранения между камнями в стене в ста футах от того места, где потом спускается под мост спать. Через несколько часов, ночью, его будят и избивают двое грабителей, и к рассвету все его тело в синяках, во рту запеклась кровь, но ключ от камеры хранения цел и невредим.
